“Если частные интересы владельцев капитала могут столкнуться с общественными и привести к гибельной политике, то еще большую опасность представляют специфические интересы финансиста… Эти крупные коммерческие махинации — грюндерство банков, маклерское посредничество, учет векселей, устройство займов и организация акционерных обществ — образуют центральный нервный узел международного капитализма. Связанные между собой теснейшими организационными узами, находясь постоянно в самом близком и непосредственном контакте друг с другом, располагаясь в самом сердце деловой столицы любого государства, по крайней мере в Европе, руководимые людьми особой и единственной породы, имеющей позади себя многовековой финансовый опыт, они имеют возможность управлять всей международной политикой… Станет ли кто-нибудь утверждать серьезно, что европейские державы могут предпринимать большие войны или размещать крупные государственные займы без согласия банкирского дома Ротшильда или его союзников?

Всякий крупный политический акт, который требует нового притока капиталов или влечет за собой сильное колебание ценности существующих бумаг, должен получить санкцию и практическую поддержку этой небольшой группы финансовых королей… как спекулянты и финансовые дельцы, они являются самым серьезным, единственным в своем роде фактором в экономике империализма. Всякая война, революция, анархистское убийство или другое общественное потрясение оказываются выгодными для этих господ. Это пауки, которые высасывают свои барыши из всякой вынужденной затраты и всякого внезапного расстройства народного кредита… Богатство крупных банкирских домов, размах их операций и их космополитическая организация делают их первыми и решительными сторонниками империалистической политики. Они, обладая самой большой ставкой в деле империализма и обширнейшими средствами, могут навязывать свою волю международной политике… финансы скорее управляют империалистической машиной, направляя ее энергию и определяя ее работу…”

— Возможно-возможно, — задумчиво пробормотал Ленин, увлеченный неожиданно попавшими в его руки финансовыми документами, проливающими свет на странное, непоследовательное и до сих пор не совсем понятное поведение финских социалистов, — но это не секрет. Гобсон в данном случае не больше, чем Мистер Очевидность.

— Очевидность? — удивился император, — но почему тогда на эту тему не писал сам Маркс? Почему молчал гений политэкономии? В начале первого тома он объясняет свое «скудословие» тем, что рассматривает капитал в той его форме, в которой он “определяет собой экономическую организацию современного общества”, и пока совершенно не будет касаться наиболее популярных и, так сказать, допотопных форм — торгового и ростовщического капитала. Но экономическую организацию современного общества, как доказывает Маркс в своей работе, определяет промышленный капитал, на него он и обрушивается со всей своей яростью, не замечая, что воюет с хвостом дракона, игнорируя голову.

— Ошибаетесь, — Ленин не мог терпеть нападки на своего кумира, — Маркс писал, что большая часть "денежного капитала" совершенно фиктивна и все вклады, за исключением резервного фонда, представляют не что иное, как долговые обязательства банкира, и никогда не существуют в наличности.