— Нет, ребенка сейчас мне показывать нет необходимости — не дергайте малыша. Извините, я тут бессилен. Ни одного случая благоприятного исхода в моей практике. А такое и у Волков бывает, и у Рысей, даже была от сохатых девочка… Про девочку, правда, не знаю. Нет, я тут совершенно ничем не могу помочь. Попробуйте еще к моему швейцарскому коллеге… сейчас дам визиточку… я ему напишу… Средства позволяют?

— Клан обещал оплатить расходы.

— Вот и отличненько…

После столицы остается только смутный привкус духоты и палящего зноя. Швейцария тем более не запоминается ничем, кроме какого-то бара, в котором говорят на единственно Антону знакомом из "цивильных простецких" языков французском. Ну и еще в золотой оправе

очки специалиста по Пантерам.

— Нет, увы…Но ваша самка вполне способна принести еще трех — четверых…

— Есть хочешь? Нет… А выпить?

От выпить не отказалась. Водки оставалось немного уже совсем, почти на донышке, но Алине хватило за глаза. Обожглась, зато отхлынуло ощущение полной безнадеги. Тогда принялась за тушенку — голодные последние сутки отозвались сосущей тошнотой. Антон сидел напротив, глядел в окно. Ветка орешника качалась в такт порывам ветра, пламя в керосинке прыгало. Через сколько-то, когда тушенка закончилась, а ветка успокоилась, осмелилась:

— И что, совсем ничего нельзя сделать?

Антон улыбается, и дико смотрится улыбка на этом небритом сером лице.

И опять домик в тридцати километрах от Нововерска исчезает.

… - Ну, как вы? Как Инна? — шепотом спрашивает Вадик. В коридоре темно, чтобы не беспокоить спящих в соседней комнате Инку и Славку.

— Нормально, насколько это возможно, — вымученно улыбнулся.

— Понятно… — Вадим мнется. — Тут ребята немножко денег подсобрали… Вам пригодятся.

— Спасибо, — к тому времени стыд всякий и гордость Антон подрастерял, поэтому деньги принял легко. Пачка разномастных бумажек, перетянутая зеленой резинкой. Она нужна. Очень. Пришлось взять неоплачиваемый отпуск. А Инку вообще поперли с работы. Почти месяц сидит дома.

Вадик уже на пороге, но переминается с ноги на ногу, не уходит.

— Слушай… тут Сережка вспомнил… говорит, есть какой-то обряд… но он то ли нелегальный, то ли просто очень старый… спроси у Ингмара…

Это как игрушка компьютерная, квест, кажется — сделай то и это, потом вот это и это. И тогда получишь возможность сделать еще это…

Пошел к Ингмару. После столицы и Швейцарии.

— Это темный обряд, Антон, понимаешь?…

***

Здесь ничего совершенно не поменялось. Те же ненавистные зеркала, из-за которых развивается параноидальный страх, что все-таки следят… Те же старые часы. Их витые стрелки всё так же отдергивают минуты, а бурые от времени цифры все никак не выцветут окончательно. Кажется, тот же стол. Да, точно — мастодонт темного дуба, даже царапин на столешнице не прибавилось.

Впрочем, нет. Кое-какие приметы времени все же находятся. Оконные рамы — новомодный пластик, полы застелены новым светлым паркетом. В шкафу вместо "Постановлений Большого Круга" и "Полного собрания карт Кланов" — одинокая синенькая книжечка "Хартии".