***

Ветер бежал по траве, оставляя за собой серебристые дорожки. Дорожки немедленно блекли, когда согнутое распрямлялось, и серебро сменялось сочной зеленью. Над зеленью прыскали переливчатые стрекозы, пели кузнечики. Небо стояло бездонное и почти бесцветное, а на горизонте сходилось с землей светлой бледной полоской. Зной разлился в воздухе ленью и густел, густел патокой.

— Элька! Анька! Никита! — полногрудая приятная женщина вынырнула внезапно из пролеска, словно бы из воздуха появившись, огласила окрестные травы зычным и требовательным.

Сначала ничего не произошло. Никто не откликнулся, никто не проступил на манер женщины в летнем зное. Женщина досадливо фыркнула и втянула уже воздух в грудь снова, готовясь кричать повторно… По траве побежала новая рябь, никак с ветром не связанная. Три одинаковые серые тени шурхнули с трех сторон и, виляя хвостами, обнаружились уже около женщины волчатами. Впрочем, не дикими и опасными, а совершенно ручными.

— А ну, прекратите! — женщина строго сдвинула брови и ловко увернулась от самого крупного волчонка, приладившегося грызть шнурок ее ботинка. — Давайте, давайте! Нечего тут! Обедать пора! А Эльке еще читать литературу! Ну!

Слаженный миг, и вот уже трое загорелых, крепких детей — две девочки с одинаковыми серыми глазами, на коричневых от солнца лицах слишком светлыми, и кареглазый мальчик — обступили женщину, весело хохочут и, захлебываясь словами, перебивая друг друга, тарабанят:

— А мы в войнушку играли! Мы были на рейде, а Элька была кот! Как мы ее! Мы ее поймали и съели!

— А я вас тоже! Рррр!

— Ха! Волки все равно сильней, чем кошки! Вот я когда вырасту, пойду как папа на рейд и всех там поубиваю!

— Никита! — женщина, о чем-то задумавшаяся, улыбающаяся, резко побледнела. — Нет, всё! Идем есть! Быстро!

— Мам? — мальчик тревожно заглянул женщине в лицо. — Мам? Что?

— Нет, ничего. Просто никогда так больше не говори. Хорошо, милый?

— Что не говорить? Про папу?

— И про папу тоже. И про то, что всех поубиваешь…

— Так не всех же! Только кошек! Мааам!

— Всё равно не нужно.

— Но папа…

— Да, папа тоже так говорил. А теперь… Идемте обедать.

И пошли. Женщина впереди, через высокий чертополох и горечавку. Следом девочки, притихшие, опасливо перешептывающиеся — когда у тети Вари такое настроение, лучше не шуметь. Последним плелся мальчик, тоже нахмуренный, поникший, но тихо и упрямо бормочущий что-то под нос.

Женщина прислушалась. Разобрала: "Все равно папа был героем и там самым сильным". Еще тише, так, чтобы сын не услыхал, шепнула: "Папа был идиотом. Ох, идиотом…". Она знала, что сегодня, когда дети уже улягутся, нашепчутся вдоволь, нашуршатся книжными листами под одеялом, когда в детской задернутся темные тугие шторы — у себя в спальне наплачется вволю в подушку. На широкой двуспальной кровати подушку.

Но сейчас — обед. Борщ, булочки и компот.

А зеленое поле продолжало серебриться ветряными дорожками. И зной лился по нему нескончаемо. К вечеру на границе неба и земли проступил туман. В тумане, кажется, сновали тени… Иногда полыхало коротко и резко.

Но здесь, в шестидесяти километрах, было тихо. Может, просто блазилось. Или шла гроза. 510000

***

Протокол N 541-07-1985 от 25 июля 1985 года.

Заседание малого чрезвычайного совета при комиссии по делам Кланов.

Присутствуют:

Ракитин Олег Сергеевич, Координатор по Сибирскому региону.

Колосов Роман Анатольевич, представитель Клана Пернатых.

Ивельева Арина Петровна, представитель клана Сохатых.

Мать Карина, правозащитник, добровольный представитель клана Пернатых.