В зеркалах стен заметались грязные, возбужденные тени.
— Координатор?! Игорь Семенович?! — по самый уши вымазанный свежайшей весенней грязью мужчина-маг был устал, бородат и неопрятен.
— Что там у вас? — с трудом оторвался от кресла.
— Я с границы.
— С Дальнего? Или из Райской?
— Нет! — с досадой мотнул подбородком. — Я присяду?… Новая граница! С Пернатыми! Пернатые объявили войну рысям! Я сейчас оттуда…
— Что?…
***
ноябрь 1979 года.
— Простите, отец, но это… глупо. И опасно. И бессмысленно. — Хоть уже и не Координатор, а все равно зовут "отцом". Не только секретари, вообще все…
— Да, наверно. Ты тогда останься здесь, Костя, я один схожу.
— А без меня вам ходить еще опасней. И глупей.
— Что мне сделается…
Костик, первый секретарь, поджимает губы. Они, эти секретари — стажеры, как правило. Прикрепляются на пару лет к Координаторской, какие-то там экзамены сдают, зачеты. Потом уходят младшими ассистентами в многочисленные камеры и комиссии. Текучка. Только привыкнешь, а они — хлоп! — и выкладывают на стол приказы о переводе. Но эти, Влад и Костя, держатся. Держатся, и держатся, и держатся… Уже шестой год. И не уходят никуда. Неужели так и не сдали… ну, что им там полагается сдавать?… Спросить повода все никак не находилось. Вот уже года три.
— Как хотите…
— Хотим.
Накинул пальто. Тяжелый драп. Подумал, решил шапку не брать. Ну ее. Костик вздохнул. Нырнул за дверь. Минуты через три, когда Игорь собрался уже уходить, возвратился. В таком же пальто, в ушанке.
— Там холодно, наверно, — стыдливо пояснил. — А я жуть как холода не люблю. Я из Краснодара вообще-то.
— Понято. Но…
— Я всё. Готов. Идем? — следом ввалился Влад. Худой, что глист, на нем "спецовка" смотрится… именно как на глисте. Прости, Господи. Впрочем, он сам везде радостно сообщает, что у него в "бурсе" кличка была — "Глист". Или еще Жердь. Тьфу.
— Идем? Вы тоже? Что, простите…
— Идемте, отец, идемте.
Там было и точно холодно. Аж скулы жгло и уши обещали отвалиться в ближайшее же время. Воздух колюч, как стеклянное крошево. Застревает в глотке, режет легкие. Устало сообразилось, что забыл сапоги. Как был в туфлях, так и ухнул в них по колено в сугроб.
— Стой! Стой, говорю! — Костя с Владом сделали одинаковые, красивые стоечки на хриплый голос из соседних кустов.
— Свои! — торопливо откликнулся Игорь и в знак полной своей безвредности поднял раскрытые ладони.
— Кто это — свои? — подозрительно буркнул сиплый голос, кусты затрещали. Выпростали из себя обладателя голоса, обрушили на него сугробную белизну. Сам обладатель оказался невысоким коренастым парнишкой, сверкнул белыми острыми зубами и желтыми яркими глазами.
— Координатор Игорь. Я могу увидеть Алексея?
— Старшого? — чешет затылок, ушанка съезжает на красный нос картошкой. — Да наверна… Не знаю. Ща крикну.
Исчезает в кустах. Минут на десять. Мерзнет нос, мерзнут пальцы в туфлях.
Наконец, возвращается.
— Идемте, — кивает. С простецкого лица исчезает добродушие, зверино-волчьего в лице становится больше. Идет впереди, низко наклоняясь к земле, как будто принюхивается или вот-вот упадет на лапы. Непонятно поясняет. — Старшой сказал, что только быстро. Скоро начнется…
Впереди, когда совсем уже кажется — утонешь к чертовой матушке в этом снегу — проступает тощий огонек. |