На кого-то другого такой трюк, пожалуй, подействовал бы, но мне уже приходилось выдерживать такие вот словесные баталии. И с дедом, и с Багратионом, и с многомудрыми старцами из Госсовета, и даже с самим императором Чин… то есть, Павлом Александровичем. И не то, чтобы я вышел победителем из всех до единой – но брать себя в руки научился уж точно.

– Как пожелаете, ваше величество. – Я скосился на герцогиню и, дождавшись едва заметного кивка, продолжил. – Вы уже наверняка догадываетесь, что мы попросим у вас признания независимости Лотарингии и Эльзаса.

– Догадываюсь, – буркнул Жозеф. – Как и о том, что сразу после этого обе провинции пожелают вернуться в состав Франции. Что, в свою очередь, будет равносильно объявлению войны германскому Рейху. Войны, которая едва ли пойдет на пользу моей стране и народу – даже если мы заключим союз с российским государем.

– Позвольте не согласится, ваше величество. – Я чуть подался вперед. – Франция получит надежный и – смею надеяться – многолетний союз с крупнейшей мировой державой. И земли, которые исконно считаются вашими. А сама война едва ли продлится…

– Куда дольше, чем вы рассчитываете, князь. – Жозеф сдвинул брови. – Мне прекрасно известно все, о чем сейчас будет сказано: отсутствие настоящего единения в составе королевств и княжеств германского Рейха, разношерстность армии, внутренние противоречия, слабость центральной власти… ненадежность самой по себе структуры такого колосса, в конце концов. И все это, безусловно, верно. Но так же верно и то, – Жозеф с негромким хлопком опустил на стол ладонь и медленно обвел взглядом всех присутствующих, – что на данный момент канцлер Каприви располагает сильнейшей и самой технически оснащенной армией во всей Европе. И что смерть кайзера, которую незаслуженно приписывают вам, мсье Горчаков, сплотила вокруг Вены все германские народы. Может быть здесь, в полусотне километров от французской границы, никто и не желает войны с Россией, но уж поверьте мне, князь, к востока от Рейна чуть ли не каждый молодой мужчина жаждет взять в руки оружие, чтобы мстить! Германская машина пропаганды работает на полную мощность – и работает куда успешнее, чем вы можете себе представить.

На этот раз Жозеф ударил куда сильнее, чем в первый. Сам выложил чуть ли не все мои аргументы – и тут же буквально разнес их в пух и прах. На мгновение даже мне вдруг показалось, что сама идея войны с железным германским Рейхом нелепа, а наша с герцогиней борьба за Лотарингию и Эльзас – просто мышиная возня, от которой куда больше вреда, чем пользы.

– Что ж… как бы то ни было, я рад, что хотя бы вы не считаете меня виновным в смерти Вильгельма, – кое-как выдавил я.

– Разумеется, нет. – Жозеф усмехнулся, откидываясь на спинку кресла. – Вашему императору кайзер был куда нужнее живым… В конце концов, как раз он ничуть не желал войны и отказался бы от нее – даже ценой немалых уступок. Подозреваю, именно поэтому его и убили.

– Но кто, ваше величество?

Оболенский, до этого сидевший тихо, подал голос – видимо, чтобы переговоры не прошли совсем уж без его участия. Вопрос был скорее риторическим, и все же Жозеф явно его ожидал.

Ожидал – и готовился.

– Хотел бы я знать. Сам канцлер Каприви, кто-нибудь из курфюрстов. Венская знать. Дельцы из Антверпена, дельцы из Соединенных Штатов, османы, балканские националисты, британская разведка… Кто угодно. – Жозеф пожал плечами. – Так или иначе – нам противостоит нечто куда большее, чем политические амбиции германского Рейха.