— Расскажите мне, как доехать до вас, — попросила она.

Получасом позже Терри оказалась у трехэтажного белого дома в эдвардианском стиле, с эркерами, островерхой крышей и освещенной пальмой, которая казалась привезенной сюда из Лос-Анджелеса. Она остановилась, с удивлением разглядывая экзотическое дерево.

— Я все надеялся, что она зачахнет, — произнес голос Пэйджита. — Но, к несчастью, она оказалась очень живучей.

Терри оглянулась — он, поднявшись с садового кресла, стоявшего на веранде, спускался к ней по ступенькам крыльца. Он был в джинсах и белом ирландском свитере, какие носят рыбаки.

— А мне нравится, — ответила она.

— И Карло тоже. Из-за этой дурацкой пальмы я и купил дом.

— Из-за пальмы? — Она снова обернулась к дереву. — В таком случае это самая дорогая пальма в мире.

— Карло это скажите. — Пэйджит стоял рядом с ней, тоже рассматривая дерево. — Когда я привез его, чтобы он жил у меня, мы пошли выбирать себе дом и ходили целый день. Его ничто не интересовало, пока мы не попали сюда, зато отсюда я с трудом смог увести его. Он считал, что здесь мы и должны остаться — пальма напоминала ему дом.

Терри удивленно взглянула на него:

— А где же он жил до этого?

— В Бостоне. В пальмовой столице Массачусетса.

Терри улыбнулась:

— Дети забавно рассуждают. Как-то Елена спросила меня, почему мы не взяли ее с собой в свадебное путешествие.

Пэйджит наклонил голову:

— Такой вопрос Карло никогда мне не задаст.

Терри притихла.

— А чья же была идея, — наконец решилась она нарушить молчание, — с освещением?

— Моя. Но Карло напомнил мне о ней. — Пэйджит повернулся к Терри: — Когда-нибудь замечали, что малыши все понимают буквально?

Кто бы мог подумать, удивилась она про себя, что мы будем разговаривать об этом.

— Конечно. Сама всегда стараюсь не допустить промаха с моей Еленой.

— Мы уже уехали отсюда, — продолжал Пэйджит, — а Карло все щебетал и щебетал о пальме. Конечно, это было просто смешно — отдать миллион долларов за дерево, которое я терпеть не мог! Но я обернулся к Карло и сказал ему совершенно серьезно: «Не беспокойся, сынок, папа тебя любит и не только купит этот дом, но даже сделает для дерева освещение». Такое говорят детям, чтобы посмешить других взрослых, а я сказал это из-за того, что меня веселила мысль о собственном отцовстве. — Глядя на прожектор, Пэйджит покачал головой. — Это была моя ошибка. Карло запомнил каждое слово.

Он молча смотрел на пальму. Терри улыбнулась Пэйджиту; она почувствовала, что ему постоянно хочется поговорить с кем-нибудь о сыне, но это редко удается, и поэтому теперь он смущен.

— Давайте пройдем в дом, — пригласил он. — Я задерживаю вас.

— Ничего, все нормально. Ричи дома нет, а мне надо рассказать вам о Мелиссе Раппапорт.

Открыв двустворчатую дверь с латунными набалдашниками ручек и пластинами, прибитыми по низу дверных створок, Пэйджит провел ее в дом.

Попав внутрь, она поняла, что ее представление об интерьере этого дома было просто глупым. Ей смутно виделась строгая аристократическая пышность, совсем как в кино, — дубовые панели, кресла, обитые коричневой кожей, писанные маслом портреты умерших предков, более уместные в каком-нибудь элитарном мужском клубе. Интерьер же оказался светлым: белые стены и золотистые деревянные полы, сочные цветовые пятна — густо-красный персидский ковер, вазы и шелковые цветы всевозможных оттенков, калейдоскопическое смешение разноцветных эстампов и картин, которые почему-то не подавляли, а оттеняли красоту и яркость друг друга.