— Какой прекрасный камин, — заметила Терри.

— Карло все время просит развести огонь, читает возле него книжки. Когда он был меньше, библиотека была его любимой комнатой.

— У вас весь дом чудесный. Вы все здесь сами сделали?

Пэйджит кивнул.

— У нас здесь только элементарные цвета, — сказал он. — Утонченности мы с Карло лишены, никакой декоратор не потерпел бы таких сочетаний.

Улыбаясь, Терри почувствовала, что в этом на первый взгляд малозначащем замечании Пэйджит как в фокусе: он держится за жизнь, которая теперь, быть может, изменится непоправимо, а главное, несправедливо. Дисгармонирующая нотка тревоги звучала уже и в том, как он беззаботно говорил о Карло.

— Где он? — спросила она. — Я ни разу его не видела.

— Учится, надеюсь. — Пэйджит бросил взгляд на лестницу. — Если не возражаете, мы могли бы побеседовать в кухне. Я только что там прибрал.

Видно было, что он чувствует себя не в своей тарелке, как будто боясь допустить какую-нибудь оплошность. Терри поняла: он не хочет, чтобы сын появился на пороге в разгар предстоящего разговора; вспомнив о Марке Ренсоме и его матери, она подумала, что разговор уже не может не быть трудным.

— Чудесно, — подхватила она. — Кухня, если там не приходится готовить, мне нравится.

Кухню она представила себе довольно верно: современнейшая техника, простор, много света. У белой деревянной стойки стояли два высоких стула с сиденьями, обитыми белой кожей; здесь, как она догадалась, Пэйджит и сын завтракают. От бокала вина Терри отказалась и села, сложив руки перед собой. Пэйджит, как бы приглашая ее чувствовать себя свободней, небрежно облокотился на стойку.

— А теперь расскажите мне, как прошла встреча с Мелиссой Раппапорт, — сказал он. — От начала и до конца.

Рассказ Терри занял сорок минут.

В паузах Пэйджит задавал вопросы, спрашивал не только о том, что женщина говорила, но и как она выглядела, как вела себя. У Терри было ощущение, что он собирает эту женщину, пользуясь тем материалом, который она, Терри, ему дает, то здесь, то там поправляя портрет с хладнокровием археолога, реконструирующего давно умершее существо по обломкам костей. Лицо его ничего не выражало, лишь по временам слегка сужались глаза; Терри не знала, была ли это реакция на то, что рассказывала Раппапорт, или на самое Терри.

Закончив, Терри почувствовала, что силы оставили ее.

Пэйджит, ни слова не говоря, подошел к холодильнику и, налив бокал белого вина, протянул ей.

— Если не хотите, — усмехнулся он, — я сам выпью.

Терри поняла, что хочет. Когда она сделала несколько неторопливых маленьких глотков, Пэйджит попросил:

— Еще несколько вопросов.

— Пожалуйста.

Он, снова облокотившись о стойку, рассматривал ее.

— Она говорила, что у Ренсома были другие женщины?

— Я думаю, были. — Терри сама услышала, что прозвучало это глупо, да и в самом деле было глупостью. — Но она этого не говорила.

Пэйджит кивнул.

— Слова о том, что Ренсом потерял к ней интерес, надо понимать буквально или имелись в виду неудачи в разного рода «играх»?

Терри медлила в нерешительности.