|
– Обратите внимание, сэр, что адмирал всегда на высоте, – отозвался другой с неменьшей серьезностью. Кларенс предпочел бы, чтобы они отнеслись к его первому дружественному жесту не так церемонно, но из кареты они вышли с простыми и открытыми лицами, и он, немного робея, повел их в бар. Как на грех, он едва доставал головой стойки, и бармен снова не заметил бы его, если бы не быстрый, выразительный взгляд темноволосого, под которым небрежно улыбающееся лицо бармена тоже приобрело сверхъестественную серьезность. – Адмирал угощает, – сказал темноволосый все с той же серьезностью, указывая на Кларенса и почтительно пропуская его вперед. – Мне чистого виски. Адмирал, поскольку он сейчас переселяется в другие широты, на сей раз, я полагаю, ограничится лимонадом. Кларенс вначале решил было заказать себе виски наравне со всеми, но не уверенный, что будет вежливо отменить заказ гостя, и, быть может, слегка смущенный тем, что все посетители с такими же каменными лицами столпились вокруг него и его спутников, сказал поспешно: – Да, пожалуйста, мне лимонад. – Адмирал совершенно прав, – сказал бармен с бесстрастным выражением лица, наклоняясь вперед и с профессиональной тщательностью вытирая стойку. – Даже если человек всю свою жизнь привержен к спиртному, джентльмены, он всегда заказывает лимонад, когда переселяется в другие широты. – Может быть, и вы с нами выпьете? – предложил Кларенс, просияв. – Почту за честь, сэр. – Мне кажется, джентльмены, – сказал высокий мужчина все так же приветливо и церемонно, – что тост у нас может быть только один – за здоровье адмирала. Пускай он здравствует долгие годы! Все торжественно выпили. У Кларенса запылали щеки, и от волнения он выпил за свое здоровье вместе с другими. Но все же он был огорчен, что его гости мало веселятся; неужели, подумал он, мужчины всегда пьют так серьезно? И еще он подумал, что это, наверно, будет стоить недешево. Однако кошелек он держал в руке наготове, так, чтобы все видели: ведь уплатить из своего кармана за выпивку – это не самое последнее из тех мужских удовольствий, какие он мечтал изведать, начав независимую жизнь. – Сколько с меня? – спросил он с нарочитой небрежностью. Бармен привычным взглядом окинул помещение. – Вы, кажется, сказали, что угощаете всех. Ну, скажем, двадцать долларов для ровного счета. Сердце у Кларенса упало. Он уже слышал, какие в Калифорнии высокие цены. Но двадцать долларов! Да это половина всех его денег. Тем не менее он героическим усилием совладал с собой и дрожащими руками отсчитал деньги. При этом ему показалось, что стоявшие вокруг повели себя странно и даже не совсем по джентльменски: они вытянули шеи, заглядывая ему через плечо, чтобы увидеть содержимое кошелька. Впрочем, высокий мужчина объяснил причину такого любопытства. – Кошелек у адмирала, джентльмены, не простой. Позвольте ка, – сказал он, с величайшей осторожностью беря его из рук Кларенса. – Как видите, он новейшего фасона, на него стоит посмотреть. Он передал кошелек стоявшему позади, а тот пустил его дальше по рукам, под дружные возгласы: «Это что то новенькое!», «Новейший фасон!», – по которым Кларенс мог определить, у кого кошелек сейчас. Вскоре кошелек вернулся к бармену, который тоже попросил разрешения взглянуть и церемонно настоял на том, чтобы самому положить его Кларенсу в боковой карман, словно это была его святая обязанность. Тут кучер крикнул: «Все по местам!» Пассажиры поспешно расселись, и этого случая как не бывало, ибо, к удивлению Кларенса, его друзья, которые были так внимательны к нему минуту назад, вдруг заинтересовались мнением нового пассажира относительно политических перипетий в Сан Франциско и забыли о Кларенсе. |
