Моих желаний разнузданной орде

         не хватит золота всех Калифорний.

         Если б быть мне косноязычным,

         как Дант

         или Петрарка!

         Душу к одной зажечь!

         Стихами велеть истлеть ей!

         И слова

         и любовь моя —

         триумфальная арка:

         пышно,

         бесследно пройдут сквозь нее

         любовницы всех столетий.

         О, если б был я

         тихий,

         как гром, —

         ныл бы,

         дрожью объял бы земли одряхлевший скит.

         Я

         если всей его мощью

         выреву голос огромный —

         кометы заломят горящие руки,

         бросятся вниз с тоски.

         Я бы глаз лучами грыз ночи —

         о, если б был я

         тусклый,

         как солнце!

         Очень мне надо

         сияньем моим поить

         земли отощавшее лонце!

         Пройду,

         любовищу мою волоча.

         В какой ночи,

         бредовой,

         недужной,

         какими Голиафами я зачат —

         такой большой

         и такой ненужный?

    1916

России

         Вот иду я,

         заморский страус,

         в перьях строф, размеров и рифм.

         Спрятать голову, глупый, стараюсь,

         в оперенье звенящее врыв.

         Я не твой, снеговая уродина.

         Глубже

         в перья, душа, уложись!

         И иная окажется родина,

         вижу —

         выжжена южная жизнь.