|
И тем безотраднее действует он на душу внимательного читателя, что в начальной деятельности поэта всегда заметны смелые порывы, широкие мечты, благороднейшие, сильные стремления. Нас невольно увлекает поэт силою своего вдохновения, особенно если талант его имеет сколько-нибудь приметные размеры; нам самим хочется, чтобы эти мечты сбылись, эти порывы нашли возможность осуществиться в практической деятельности. И когда поэт начинает свое безотрадное признание, свою тоскливую похоронную песнь о невозвратно потерянных надеждах и напрасно растраченных силах, у нас самих холод пробегает по телу и будто что-то отрывается от сердца. А между тем нет ни одного замечательного русского поэта последнего времени, который бы остался совершенно свободен от этого мрачного настроения, который бы не принялся заживо хоронить себя. С какими смелыми и гордыми надеждами Пушкин выступал на литературное поприще! Как много горячего, молодого увлечения было в нем в те годы, когда еще душу его волновали —
Негодованье, сожаленье, Ко благу чистая любовь…[3 - Из «Евгения Онегина» (гл. вторая, строфа IX).]
И все пропало. В один из последних годов своей жизни он с грустью признавался, что в сердце его, смиренном бурями, настала лень и тишина[4 - Парафраз строк из стихотворения Пушкина «Чаадаеву» (1824).]. А сколько тяжелого уныния, какого-то сдавленного, покорного горя, например, в этих стихах, также относящихся к поздней поре пушкинской деятельности:
Под бурями судьбы жестокой Увял цветущий мой венец; Живу печальный, одинокий, И жду, придет ли мой конец…[5 - Из стихотворения «Я пережил мои желанья…» (1821), которое Добролюбов, в соответствии со своим представлением об эволюции Пушкина, как и предыдущее стихотворение, ошибочно отнес к последним годам жизни поэта.]
Правда, что Пушкин, при всей громадности своего поэтического таланта, не был человеком, серьезно проникнутым убеждениями, которые проявлялись в нем в ту пору, «когда ему были новы все впечатленья бытия»[6 - Добролюбов перефразирует строки из стихотворения Пушкина «Демон» (1823).]. Бурям судьбы жестокой не мудрено было сломить этот характер, не отличавшийся глубиною и силою. Но вот другой пример – Лермонтов. Этого уж нельзя упрекнуть в недостатке энергии и твердости; а между тем и он писал под конец жизни почти то же, что Пушкин:
И тьмой, и холодом объята Душа усталая моя. Как ранний плод, лишенный сока, Она увяла в бурях рока, Под знойным солнцем бытия[7 - Из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Гляжу на будущность с боязнью…» (1838).].
Тем же кончил и Кольцов, эта здоровая, могучая личность, силою своего ума и таланта сама открывшая для себя новый мир знаний и поэтических дум. Еще не окрепший в своем поэтическом таланте, но гордый молодою силою воли, он говорил о злой судьбе при начале своего поприща:
Пред ней душою не унижусь, В мечтах не разуверюсь я… Могильной тенью в прах низринусь, Но скорби не отдам себя…[8 - Из стихотворения А. |
