Московская эпиталама:

   Пою тебе, о бог Ремонта!

II.

Гнилая интеллигенция

   Расстался я с ним в июне месяце. Он пришел тогда ко мне, свернул махорочную козью ногу и сказал мрачно:

   -- Ну, вот и кончил университет.

   -- Поздравляю вас, доктор, -- с чувством ответил я.

   Перспективы у новоиспеченного доктора вырисовывались в таком виде: в здравотделе сказали: "вы свободны", в общежитии студентов-медиков сказали: "ну, теперь вы кончили, так выезжайте", в клиниках, больницах и т. под. учреждениях сказали: "сокращение штатов".

   Получался, в общем, полнейший мрак.

   После этого он исчез и утонул в московской бездне.

   -- Значит, погиб, -- спокойно констатировал я, занятый своими личными делами (т. наз. "борьба за существование").

   Я доборолся до самого ноября и собирался бороться дальше, как он появился неожиданно.

   На плечах еще висела вытертая дрянь (бывшее студенческое пальто), но из-под нее выглядывали новенькие брюки.

   По одной складке, аристократически заглаженной, я безошибочно определил: куплены на Сухаревке за 75 миллионов.

   Он вынул футляр от шприца и угостил меня "Ирой" рассыпной.

   Раздавленный изумлением, я ждал объяснений. Они последовали немедленно:

   -- Грузчиком работаю в артели. Знаешь, симпатичная такая артель -- 6 студентов 5-го курса и я...

   -- Что же вы грузите?!

   -- Мебель в магазины. У нас уж и постоянные давальцы есть.

   -- Сколько ж ты зарабатываешь?

   -- Да вот за предыдущую неделю 275 лимончиков.

   Я мгновенно сделал перемножение 275 в 4 = 1 миллиард сто! В месяц.

   -- А медицина?!

   -- А медицина сама собой. Грузим раз-два в неделю. Остальное время я в клинике, рентгеном занимаюсь.

   -- А комната?

   Он хихикнул.

   -- И комната есть... Оригинально так, знаешь, вышло... Перевозили мы мебель в квартиру одной артистки. Она меня и спрашивает с удивлением: "А вы, позвольте узнать, кто, на самом деле? У вас лицо такое интеллигентное". Я, говорю, доктор. Если б ты видел, что с ней сделалось!.. Чаем напоила, расспрашивала. "А где вы, говорит, живете?" А я, говорю, нигде не живу. Такое участие приняла, дай ей Бог здоровья. Через нее я и комнату получил, у ее знакомых. Только условие: чтобы я не женился.

   -- Это что ж, артистка условие такое поставила?

   -- Зачем артистка... Хозяева. Одному, говорят, сдадим, двоим ни в коем случае.

   Очарованный сказочными успехами моего приятеля, я сказал после раздумья:

   -- Вот писали все: гнилая интеллигенция, гнилая... Ведь, пожалуй, она уже умерла. После революции народилась новая, железная интеллигенция. Она и мебель может грузить, и дрова колоть, и рентгеном заниматься.

   -- Я верю, -- продолжал я, впадая в лирический тон, -- она не пропадет! Выживет.

   Он подтвердил, распространяя удушливые клубы "Ирой" рассыпной:

   -- Зачем пропадать. Пропадать мы не согласны.

   Москва, ноябрь 1922 г.

III.

Cверхъестественный мальчик

   Вчера утром на Тверской я видел мальчика. За ним шла, раскрыв рты, группа ошеломленных граждан мужского и женского пола и тянулась вереница пустых извозчиков, как за покойником.