Боюсь, что мысль моя покажется дикой и непонятной утонченным европейцам, а то я сказал бы, что с момента изгнания семечек для меня непреложной станет вера в электрификацию поезда (150 километров в час), всеобщую грамотность и проч., что уже, несомненно, означает Рай.

   И миленькая надежда у меня закопошилась в сердце после того, как на Тверской меня чуть не сшибла с ног туча баб и мальчишек, с лотками летевших куда-то с воплями:

   -- Дунька! Ходу! Он идет!!

   "Он" оказался, как я и предполагал, воплощением в сером, но уже не укоризны, а ярости.

   Граждане, это священная ярость. Я приветствую ее.

   Их надо изгнать, семечки. Их надо изгнать. В противном случае быстроходный электрический поезд мы построим, а Дуньки наплюют шелухи в механизм, и поезд остановится -- и все к черту.

X.

Красная палочка

   Нет пагубнее заблуждения, как представить себе загадочную великую Москву 1923 года отпечатанной в одну краску.

   Это спектр. Световые эффекты в ней поразительны. Контрасты -- чудовищны. Дуньки и нищие (о, смерть моя -- московские нищие! Родился НЭП в лакированных ботинках, немедленно родился и тот страшный, в дырах, с гнусавым голосом, и сел на всех перекрестках, заныл у подъездов, заковылял по переулкам), благой мат ископаемых извозчиков и бесшумное скольжение машин, сияющих лаком, афиши с мировыми именами... а в будке на Страстной площади торгует журналами, временно исполняя обязанности отлучившегося продавца, неграмотная баба!

   Клянусь -- неграмотная!

   Я сам лично подошел к будке. Спросил "Россию", она мне подала "Корабль" (похож шрифт!). Не то. Баба заметалась в будке. Подала другое. Не то.

   -- Да что вы, неграмотная?! (это я иронически спросил).

   Но долой иронию, да здравствует отчаяние! Баба, действительно, неграмотная.

   Москва -- котел: в нем варят новую жизнь. Это очень трудно. Самим приходится вариться. Среди Дунек и неграмотных рождается новый, пронизывающий все углы бытия, организационный скелет.

   В отчаянии от бабы с "Кораблем" в руках, в отчаянии от зверских извозчиков, понимающих коллективную нашу мамашу, я кинулся в Столешников переулок и на скрещении его с Большой Дмитровской увидал этих самых извозчиков. На скрещении было, очевидно, какое-то препятствие. Вереница бородачей на козлах была неподвижна. Я был поражен. Почему же не гремит ругань? Почему не вырываются вперед пылкие извозчики?

   Боже мой! Препятствие-то, препятствие... Только всего, что в руках у милиционера была красная палочка и он застыл, подняв ее вверх.

   Но лица извозчиков! На них было сияние, как на Пасху!

   И когда милиционер, пропустив трамвай и два автомобиля, махнул палочкой, прибавив уже несвойственное констеблям и шуцманам ласковое:

   -- Давай! --

   извозчики поехали так нежно и аккуратно, словно везли не здоровых москвичей, а тяжко раненных.

   В порядке дайте нам опоры точку, и мы сдвинем шар земной.

---------------------------------------------

   "Накануне", 21 декабря 1922 г.,

   20 января 1923 г.,

   9 февраля 1923 г.,

   1 марта 1923 г.

   Мюрже Анри (1822--1861) -- французский писатель. Его роман "Сцены из жизни богемы" (1851) -- основа дня либретто оперы Дж. Пуччини "Богема", премьера которой состоялась 1 февраля 1896 года в Турине.

   "Гугеноты" -- опера Дж. Мейербера (1791--1864), крупнейшего представителя романтического музыкального театра Франции.