– Евгений Александрович, доброе утро. – Сеченов отодвинул слугу и вошел, оскорбительно пышущий здоровьем и энергией. – Вставайте, нам пора!

– Куда? Сегодня никак…

– Так, что тут у нас? Рассольчик? Огуречный?

– Как можно, барин? – проворчал Кузьма. – Только капустный, никак иначе.

– Давайте еще стаканчик, и одевайтесь.

– Подайте, будьте добры… – показал я на стакан, залпом выпил жидкость и облегченно вздохнул. – Каюсь, болен… не могу…

Сеченов был непреклонен.

– Евгений Александрович, миленький, поехали!

– Зачем?

– Повторить опыт, который вчера описали. Надо обязательно проверить. Без вас никак нельзя. Ваша идея. И кто настаивал, чтобы без него ничего не делали?

– Да мало ли что я вчера спьяну наплел? Вы извините, что так получилось. Крайне виноват, не рассчитал… Сейчас уже не помню, что говорил…

– А вы знаете, что Мария Александровна – врач? Доктор медицины?

– Как?

– И до запрета женщинам практиковать была очень успешным офтальмологом. Она записала все, что вы говорили. Поехали.

– У меня работа…

– Господин Моровский сообщил мне, что они смогут поработать и в ваше отсутствие.

– Я его убью.

– Но сначала поедете со мной.

* * *

Через полчаса я трясся в пролетке рядом с Иваном Михайловичем. Голова вроде прояснилась, слабость только оставалась. Ситуация анекдотическая, конечно: Сеченов уговаривает меня поехать с ним и поставить опыт по доказательству существования групп крови. Рассказать кому – не поверят ведь.

Пока доехали, и вовсе почти пришел в норму. Легкая астенизация и сухость во рту жить мешали не сильно. Хотя первым делом, зайдя в лабораторию на кафедре физиологии, я потребовал самую большую из имеющихся кружек чаю.

Собрали восемь физиологов. И мы с Сеченовым до полного десятка дополнили. Решили взять по двадцать миллилитров, разделить в центрифуге, а потом приступить к проверке теории. И тут появилась неожиданная трудность. Лаборант решил брать кровь нестерильной иглой!

– Стоять! – закричал я. – Иван Михайлович, что они у вас творят? Про асептику и антисептику не слышали? У нас за такие фокусы любого сотрудника так оштрафуют, что потом год бесплатно работать будет.

Нашлись и стерильные шприцы, и спирт. Просветил ученых, получается. Взяли кровь, разлили по пробиркам, сунули в центрифугу.

– Интересно, для длительного хранения, чтобы предотвратить сворачивание, какие то консерванты нужны… – начал вслух рассуждать Сеченов, наблюдая за процессом отделения плазмы крови от всего остального.

– А что, цитратом не пользуетесь? – ляпнул я. И только потом подумал, что, наверное, нет, ведь и нужды в консервации крови до сегодня ни у кого не возникало.

– Каким? – оживился Иван Михайлович. – Не читал об этом.

– Натрия. У нас в лаборатории случайно выявили, – я начал сочинять сказку на ходу. – Но насчет концентрации раствора не скажу, не определяли.

Ого, да за мной уже ходит какой то хлопчик и все записывает. Надеюсь, ничего не перепутает, как было в романе, написанном одним врачом.

– Готово, – сказал местный начальник пробирок.

Через пять минут меня обозвали пророком и гением. Опыт удался. Тут же начали подводить теоретическую основу под выявленные три группы. Догадка, в принципе, лежала на поверхности, а сотрудники у Сеченова не глупые. Сейчас быстренько начнут статейки писать один вперед другого. Я с чувством глубокого удовлетворения допил чай, поставил кружку и бросил корифеям науки новый камень:

– Четыре, не три.