* * *

Бобров встретил меня у крыльца. Поздоровался, осмотрел с ног до головы, признал форму одежды подходящей. И провел тайными тропами к себе в кабинет.

– Ждите здесь, скоро за вами приду.

– А что хоть будет? – поинтересовался я.

– Сейчас узнаете, – таинственно улыбнулся он и ушел.

От нечего делать начал листать немецкий медицинский журнал, лежавший открытым на столе у Боброва. Ого, статья об операции на сердце. Автор Herr Vaclav Morovsky, Oberarzt am Krankenhaus der Russischen Medizinischen Gesellschaft, Moskau. Странно, мне не прислали еще. Зато в статье славословия великому хирургу, который непосредственно у операционного стола разработал и блестяще провел первую в мире… Да, я такой. Могу. Обращайтесь.

Тихо скрипнула дверь, вошел Бобров.

– Надо у вас этого Моровского переманить. Будет и про меня писать такие статьи. Еще и иллюстрации какие замечательные! Ну, пора, Евгений Александрович. Прошу за мной.

Отвел он меня не куда нибудь, а в лекционный зал. Студиозусы были, но на галерке. А в первых рядах… Все руководство Московского университета, наверное. По крайней мере, ректор Некрасов, похожий на старичка боровичка из старинных советских фильмов сказок, присутствовал. И декан медфака Нейдинг демонстрировал суровый лик судебного медика с тридцатилетним стажем. Иных я не знал. Кроме знакомцев и приятелей: Дьяконова, Филатова и Россолимо. Хотя и Иван Михайлович здесь же, приветливо улыбается. Надо будет узнать, что там его гаврики делают с группами крови.

Ректор, узрев меня, брошенного Бобровым у входа, взгромоздился за кафедру.

– Господа, не будем долго тянуть. Все мы собрались здесь по очень приятному поводу. Императорский Московский университет, ректором которого я являюсь, поздравляет господина Баталова Евгения Александровича с присвоением звания экстраординарного профессора хирургической госпитальной клиники. Это сделано в честь признания выдающихся достижений на медицинском поприще. Поприветствуем нашего коллегу!

Раздался гром аплодисментов.

Глава 21

Обалдеть и не встать! Я поднялся на трибуну к ректору, пожал руку. И еще одну. И еще. Коллеги тоже вылезли из за парт первого ряда, начали поздравлять. Аплодисменты все не стихали и не стихали. Секунд десять, наверное. После Боброва, подняв руки и призвав к тишине, на трибуну вышел Россолимо и выдал такую комплиментарную речь, что патока полилась изо всех щелей. Вспомнил мне всё. Зеленку, стрептоцид, суп Моро, схему реанимационных мероприятий, скорую… Мне даже захотелось проверить, не появилось ли у меня свечение вокруг головы, а то мало ли что…

– А операции! – Он потряс несколькими журналами, которые принес с собой. – Новый метод резекции кишечника, операция на сердце. Кто может из вас похвастать, что работал с миокардом? Четыре полноценные научные публикации в ведущих медицинских журналах. Всего за полгода. «Ланцет»! «Дойчес Эрцтеблатт»! Это, господа, уже европейский уровень!

После таких восторженных аттестаций меня попросили сказать речь.

– Вы, батенька, теперь самый молодой экстраординарный профессор в истории университета, – пробасил ректор. – Каково вам?

Очень я хотел сказать пару ласковых «Некрасовым». Как выкинули меня с кафедры, как отчисляли студентов (взять того же Винокурова младшего)… Но придется говорить приятные банальности.

– Хочу выразить благодарность всем медицинским работникам за их труд и преданность профессии. Наша работа – это не только спасение жизней, но и помощь людям в сохранении здоровья. Необходимо всегда помнить об этом. – Я посмотрел на столпившуюся вузовскую профессуру. – Особую признательность хочу выразить руководителям нашей альма матер.