– Это рядом с домом, где Достоевский умер?

– Да, у нас за углом буквально.

– Хорошо. Давайте подытожим. Вы вели прием в самом центре города, думаю, и живете не в меблированных комнатах. Вы получили образование в университете не из последних, и средства на жизнь в Берлине у вас были. А теперь вы приходите и говорите, что я вас разорил и должен принять на работу. Я ничего не пропустил?

– Всё не так!

– А как?

Гнать ее надо, но что то меня держало. Какая то она... бесхитростная, что ли. И маска эта агрессивная не потому что она такая есть, а из за постоянной обороны. Может, и так. Сейчас узнаем.

– Учебу оплачивал мой отец. Он купец первой гильдии... был. Когда он умер, на мне осталась семья – мать и две сестры. Имущество разошлось за долги, а мне их... Это я старая дева, а девчонок замуж выдать надо, понимаете? Приданое, свадьба... И мать... всю жизнь из дома не выходила, только в церковь.

Учитывая состояние ее платка, я достал из кармана свой второй и подал.

– Я сейчас запишу ваши данные. Понадобится некоторое время, чтобы проверить. Это обычная процедура у нас, и вы не исключение. Подойдите... ну я не знаю даже. Давайте через два дня. Часам к десяти. Тогда и получите ответ.

– Это суббота, – напомнила мне Ельцина.

– Ничего, у нас работают без выходных. Я здесь живу, меня пригласят.

– Спасибо, – она даже попыталась поклониться.

– Не стоит того, – остановил я этот порыв. – Вы еще не получили положительный ответ, это раз. Предупреждаю – эмоции у нас на работе под запретом. Это два. И послаблений на то, что вы женщина, не будет. Это уже три. Впрочем, равноправие у нас и в оплате труда. Всего доброго, госпожа Ельцина.

Ну вот, а говорят, что в одну реку дважды не вступить. Очень даже можно. Была Вика, которой хотелось стать врачом, теперь вот дама, врачом уже ставшая. Впрочем, у Зинаиды Яковлевны шансов очутиться в моей постели крайне мало – никогда не был поклонником мужеподобных дам. К тому же жалостливая история может оказаться совсем не такой, как я услышал. Выявится вранье – удачи, но не здесь.

***

Первым, кого встретил, был Романовский. Вот даже не думал, что я так соскучился по нему. Да уж, несладко компаньону тут без меня пришлось – похудел, круги под глазами, носогубные складки глубже стали. Но тоже встрече обрадовался, сразу обниматься полез. И ни слова упрека, что я его бросил, он впахивал, а я прохлаждался. Впрочем, где я был и зачем, он знает. Естественно, премию он получит, но и про это тоже разговора не заводил. То есть взялся за дело, и работает, несмотря на трудности. Не знаю, смог бы я так?

– На вот, это тебе письма, – вытащил из ящика стола солидную стопку Дмитрий Леонидович. – Раз лично адресованы, я трогать не стал.

– Это с последнего раза, когда пересылали? Месяца не прошло.

– Скоро секретарь уже справляться не будет, помощника затребует, – улыбнулся мой компаньон.

– Тебе, наверное, не меньше пишут?

– Разве что самую малость. Две публикации в европейских медицинских журналах, – похвастал Дмитрий Леонидович. – Ланцет место оставил в июньском номере специально под нас.

Что же... Это круто. Но и ожидаемо. Лечение сифилиса – то, что волнует все человечество без исключения. Эпидемии нет разве что у каких нибудь алеутов на островах в Тихом океане. Хотя и к ним, небось, морячки завезли.

Я начал перебирать письма. Читать сейчас не буду, но хоть определиться, нет ли чего важного. Так, сначала ничего интересного. Какие то немцы, редакция журнала, опять неизвестный науке зверь. О, а вот из Бреслау.