Изменить размер шрифта - +
Таковых не припомнилось.

– И ты умеешь кататься?

– Не очень хорошо… – Мой ответ напоминал какое то блеяние овцы.

– Я тоже! Всего семь раз каталась в Берлине.

Вика встала, закрыла дверь кабинета, присела мне на колени, обвила меня руками за шею.

– Прости меня, ради бога! Я веду себя как ревнивая дура!

– Ты просто устала! – выдал я неубиваемый аргумент. – Поехали завтра с утра кататься на коньках!

– Поехали!

 

* * *

 

Достать коньки стало еще тем квестом. Из лавок меня футболили на раз два три, пришлось обратиться к домохозяйке. Та отправила к кузнецу на соседнюю улицу. Он покопался у себя в шкафах, нашел парочку лезвий, которые крепились к ботинкам кожаными ремнями. И это был ад. Коньки плохо прилегали к обуви, я то и дело падал на лед, чем вызывал у Вики приступы смеха. Ее инвентарь был на порядок лучше, а главное – обкатанный. Однако постепенно приноровился – помогли тренировки с Ли Хуаном, когда я учился на чурбаках держать баланс в разных стойках.

На Патриках было весело. Играл духовой оркестр, вокруг катались улыбающиеся, раскрасневшиеся люди из совершенно разных слоев московского общества: дворяне, купцы, крестьяне. Пожалуй, каток – это единственное место, кроме бани, куда можно было попасть кому угодно всего за десять копеек. Я увидел, что у одного катающегося из под пальто выглядывает черная ряса. Ага, значит, и священнослужители в наличии. Полный комплект!

– Смотри! Сам граф Толстой! – дернула меня за руку Вика, и я чуть опять не грохнулся. Взмахнул руками, но все таки смог удержать равновесие.

– Осторожней!

– Извини… С дочками катается.

Я посмотрел в сторону, куда глядела Виктория, увидел мощного мужика с седой окладистой бородой, в бобровой шапке. Позади него катились две девушки, взявшись за руки.

– Точно Толстой?

– Он самый, не сомневайся. Вся Москва знает, что он тут катается, когда приезжает в город из своей Ясной Поляны.

Подойти, что ли?.. Взять автограф. Ведь раритетом будет. Но бедного Толстого такие просители, небось, уже давно достали. Нет, не буду наглеть и портить Льву Николаевичу катания.

 

* * *

 

Побитый, с гудящими ногами, сразу после того, как закинул Талль в Хамовники, отправился на Мясницкую. Пора было нанести визит господину Зубатову.

– На ловца и зверь бежит, – встретил меня пословицей Сергей Васильевич в своем кабинете.

Охранное отделение не произвело ужасающего впечатления. Почти все в штатском, заметил лишь парочку жандармов в синей форме, вид и атмосфера абсолютно чиновничья, каких то арестованных злодеев в кандалах я тоже не увидел. В основном народ бегает с папочками, курит папиросы в коридорах у форточек, о чем то тихо сплетничает на ушко.

– Вот, кстати, анекдот свежий про зверей услышал. – Я решил немного рассмешить мрачноватого Зубатова. – Заяц и медведь сидят в тюрьме. Открывается дверь камеры, и в нее вталкивают верблюда. «А ты говоришь, Миша, здесь не бьют. Посмотри, что с лошадью сделали!»

Анекдот пришелся по вкусу, Сергей Васильевич громко, запрокинув голову, рассмеялся. Видимо, тюремная тематика тут актуальна…

– Расскажу Бердяеву, ему понравится.

Похоже, Зубатов говорит не о философе, а о главе московской охранки.

– Ну что же… Поздравляю вас, доктор! Сергей Александрович одобрил ходатайство, вот указ на ваш счет. Великая княгиня Елизавета Федотовна очень прониклась, хлопотала за вас.

Мне была подана бумага с вензелями. Я быстро ее проглядел. Ага, разрешение открыть «Русскому медику» больницу скорой помощи на 20 коек сроком на год, с правом пользования экстренных больных по всему городу.

Быстрый переход