Это горничная пришла накрывать на стол. Он принялся шагать по
комнате, а когда снова остался один, подошел к двери кабинета и тихонько
позвал:
- Лотта, Лотта! Одно словечко! На прощание! - Она молчала. Он ждал, и
молил, и снова ждал; потом крикнул: - Прощай, Лотта! Прощай навеки! - и
бросился прочь.
Он добрел до городских ворот. Сторожа знали его и пропустили без
разговоров. Шел мокрый снег, а он лишь около одиннадцати часов снова
постучался у ворот. Когда он воротился домой, слуга его заметил, что барин
потерял шляпу. Однако не осмелился ничего сказать, раздевая его. Вся одежда
промокла насквозь. Впоследствии шляпу нашли на уступе холма, обращенном к
долине; непостижимо уму, как ухитрился он в темную, дождливую ночь
взобраться туда, не сорвавшись.
Он лег в постель и проспал долго. Слуга застал его за столом, когда
утром, на его зов, принес кофе. Вот что приписал он к письму Лотте:
"Итак, в последний раз, в последний раз раскрываю я глаза. Увы, им
более не суждено увидеть солнце, тусклый туманный день застлал его. Печалься
же, природа! Твой сын, твой друг, твой возлюбленный кончает свои дни. Лотта,
только со смутным сном можно, пожалуй, сравнить то чувство, когда приходится
сказать себе: это мое последнее утро. Последнее! Лотта, мне непонятно слово
- последнее! Сейчас я полон сил, а завтра буду лежать, простертый и
неподвижный, на земле. Умереть! Что это значит? Видишь ли, мы фантазируем,
когда говорим о смерти. Я не раз видел, как умирают люди. Но человек так
ограничен по своей природе, что ему не дано постигнуть начало и конец своего
бытия. Сейчас еще свой, твой! Да, твой, любимая! А через миг... оторван,
разлучен... И что, если - навеки! Нет, Лотта, нет... как я могу исчезнуть?
Как можешь ты исчезнуть? Ведь мы же существуем! Исчезнуть? Что это значит?
Опять только слово, только пустой звук, невнятный моей душе... Умер, Лотта!
Зарыт в холодную землю, где так тесно, так темно! У меня была подруга, она
была для меня всем в пору моей несмелой юности. Она умерла, я провожал ее
прах и стоял у могилы, когда опускали гроб, и веревки, шурша, выскользнули
из-под него и поднялись наверх, а потом посыпались комья с первой лопаты и
глухо застучали о страшный ящик, все глуше, глуше и совсем засыпали его! Я
бросился на землю возле могилы, я был испуган, поражен, подавлен, потрясен
до глубины души, и все же я не знал, что это было, что это будет - смерть,
могила! Непонятные слова!
Ах, прости, прости меня! Мне надо было умереть вчера, в тот миг! Ангел
мой! Впервые, впервые без малейшего сомнения огнем прошло до самых недр моей
души блаженное сознание: она любит, любит меня! И сейчас еще на губах моих
горит священный пламень, которым пылали твои уста, и согревает мне сердце
неведомым блаженством. Прости меня, прости! О, я знал, что ты любишь меня,
знал с первого же задушевного взгляда, с первого пожатия руки, и все же,
когда я уходил, а Альберт оставался возле тебя, я вновь отчаивался и томился
мучительным сомнением. |