Изменить размер шрифта - +

     Она сама не сознавала, как тяжко сказывалась на  ней  теперь  преграда,
выросшая между нею и мужем! Из-за какой-то скрытой розни  у  них,  разумных,
порядочных" людей, начались недомолвки, каждый все больше убеждался в  своей
правоте и неправоте другого, отношения так обострялись  и  усложнялись,  что
под конец, в самую решительную минуту, от которой  зависело  все,  узел  уже
невозможно  было  развязать.  Если  бы  в  порыве  счастливой  откровенности
согласие  их   восстановилось,   если   бы   между   ними   ожила   взаимная
снисходительная любовь и растопила их сердца,  друг  наш,  пожалуй,  был  бы
спасен...
     К этому примешалось еще одно особое обстоятельство.  Как  мы  знаем  из
писем Вертера, он никогда не скрывал, что стремится уйти из  жизни.  Альберт
постоянно спорил с ним, и между собой супруги тоже иногда толковали об этом.
Альберт был ярым противником такого конца и с  раздражением,  несвойственным
его натуре, утверждал  не  раз,  что  имеет  веские  причины  сомневаться  в
серьезности подобного намерения; он даже отпускал по этому  поводу  шутки  и
внушил свое неверие Лотте.
     Отчасти это успокаивало  ее,  когда  она  представляла  себе  горестную
картину, но в то же время мешало ей поделиться с мужем мучившими  ее  сейчас
опасениями.
     Когда Альберт возвратился, Лотта в смущении поспешила ему навстречу, он
был мрачен, дело его не удалось, потому что сосед оказался  несговорчивым  и
мелочным человеком. Плохая дорога только усугубила его досаду.
     Он спросил, все ли благополучно, и она поторопилась сообщить, что вчера
вечером приходил Вертер. Он спросил, нет ли писем, и услышал  в  ответ,  что
письмо и несколько пакетов лежат у него в комнате. Он пошел  туда,  и  Лотта
осталась одна. Встреча с мужем,  которого  она  любила  и  почитала,  внесла
перемену в  ее  чувства.  Ей  стало  спокойнее  на  душе  при  мысли  о  его
благородстве, его любви и доброте, ее потянуло к нему, она взяла свою работу
и, как бывало, пошла за ним в кабинет. Он был занят  делом,  распечатывал  и
просматривал пакеты.  Содержание  некоторых  из  них  было,  видимо,  не  из
приятных. Она о чем-то спросила его, он ответил кратко, подошел к конторке и
стал писать.
     Так они пробыли друг  подле  друга  около  часа,  и  на  душе  у  Лотты
становилось все тяжелее. Она чувствовала, что,  будь  он  даже  в  наилучшем
расположении духа, ей не под силу открыть ему то, что ее  угнетает;  на  нее
напала тоска, тем  более  мучительная,  что  она  пыталась  овладеть  собой,
сдержать слезы.
     Появление слуги Вертера до крайности взволновало ее. Он вручил Альберту
записку, и тот спокойно повернулся к жене со словами:
     - Дай, пожалуйста, пистолеты. Пожелай ему счастливого пути,  -  добавил
он, обращаясь к слуге.
     Ее точно громом поразило, она  поднялась  шатаясь,  голова  у  нее  шла
кругом, с трудом добрела она до стены,  дрожащими  руками  сняла  пистолеты,
смахнула с них пыль, но помедлила отдать их и промешкала бы еще долго,  если
бы вопросительный взгляд Альберта не поторопил ее.
Быстрый переход