– Там было темно, судья, – начал было шериф, но Моллисон жестом приказал ему замолчать.

– Вы протестовали против допроса и обыска. Почему?

– Как я уже сказал, я размышлял о своих делах. Я сидел в респектабельном ресторане, никого не оскорблял, а там, откуда я приехал, не требуется разрешения штата на то, чтобы дышать или гулять.

– У нас тоже его не требуется, – терпеливо заметил судья. – Они всего лишь хотели, чтобы вы предъявили водительскую лицензию, страховку или карточку социального обеспечения, старые письма – в общем, любые документы, удостоверяющие личность. Вы должны были подчиниться их требованиям.

– Я хотел подчиниться.

– Тогда как вы объясните это? – Судья кивнул на шерифа. Я тоже взглянул на него. Даже в первый раз, когда я увидел его в «Ла Контессе», он не показался мне красавчиком, а большие куски пластыря на лбу, щеке и в уголке рта, должен признать, и вовсе не украшали его.

– А чего бы вы хотели? – пожал я плечами. – Когда взрослые ребята начинают играть, маленьким детям надо оставаться дома с мамой.

Шериф привстал, "лаза его сузились, он вцепился в подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели, но судья жестом приказал ему сесть.

– Эти две гориллы, что пришли с ним, начали бить меня. Я защищался.

– Если они начали бить вас, – едко сказал судья, – то как вы можете объяснить тот факт, что один из полицейских до сих пор находится в больнице с поврежденным коленом, у другого сломана челюсть, а на вас нет ни царапинки?

– Тренировка, судья. Властям штата Флорида надо, наверное, больше тратить денег, чтобы научить сотрудников правоохранительных органов постоять за себя. Может, если бы они ели меньше «гамбургеров» и пили меньше пива...

– Замолчите!

Возникла небольшая пауза. Судья пытался взять себя в руки, а я оглядел зал. Блондинка в первом ряду глядела на меня с полуозадаченным видом, как будто старалась что‑то понять; за ней сидел с отсутствующим взором мужчина со сломанным носом и жевал кончик потухшей стары; судебный репортер, казалось, спал. Через открытую дверь зала суда я видел освещенную закатным солнцем улицу, а за ней вдалеке блестели зеленые воды Мексиканского залива... Судья, похоже, взял себя в руки.

– Мы установили, – с трудом произнес он, – что вы – дерзкий, грубый, жестокий и не идущий на компромиссы человек. Кроме того, у вас был пистолет – малокалиберный «лилипут», так, кажется, он называется. Уже сейчас я могу предъявить вам обвинение в неуважении к суду, нападении на полицейских при исполнении ими служебных обязанностей и незаконном хранении огнестрельного оружия. Но не стану делать этого, – он помолчал немного и продолжил:

– Мы выдвинем против вас более тяжкие обвинения.

Судебный репортер на мгновение приоткрыл один глаз, слегка подумал и, похоже, снова погрузился в сон. Человек со сломанным носом вынул сигару изо рта, посмотрел на нее и, снова сунув в рот, продолжил методично жевать ее. Я ничего не сказал в ответ на слова судьи.

– Где вы были до того, как приехали сюда? – внезапно спросил судья.

– В Сент‑Кэтрин.

– Я не это имел в виду, но ладно. Как вы приехали сюда из Сент‑Кэтрин?

– На машине.

– Опишите ее и водителя.

– Зеленый автомобиль с закрытым кузовом типа «седан», в нем ехали среднего возраста бизнесмен и его жена. Он седой, а она блондинка.

– Это все, что вы помните? – вежливо осведомился Моллисон.

– Да.

– Я думаю, вы понимаете, что под это описание подойдет миллион супружеских пар и их машин.