– Яблонски мертв. Он молча уставился на меня, затем потянулся за бутылкой и плеснул нам обоим виски. Его губы превратились в тонкую белую полоску на смугловатом лице.

– Видишь это? – показал я на свои промокшие и грязные ботинки. – Это земля с могилы Яблонски. Я закопал его перед тем, как прийти сюда, не более пятнадцати минут назад. Они прострелили ему голову из малокалиберного автоматического пистолета. Прямо в переносицу. Он улыбался, Кеннеди. Человек не улыбается, видя", как к нему приближается смерть. Он не видел ее приближения. Они убили его во сне.

Я кратко рассказал ему о том, что произошло после моего ухода, начиная с моей поездки на Х‑13 и кончая моим возвращением сюда.

– Ройал? – спросил он, когда я замолчал.

– Ройал.

– Ты никогда не сможешь доказать этого.

– А мне и не придется, – ответил я почти автоматически. – Ройал не предстанет перед судом, Яблонски был моим другом.

Он понял меня:

– Я бы охотно согласился, чтобы тебе не пришлось рассчитываться за меня, Толбот.

Я выпил. Теперь виски на меня не действовало. Я чувствовал себя усталым, опустошенным и чуть живым стариком.

– Что ты собираешься делать теперь? – поинтересовался Кеннеди.

– Что? Собираюсь попросить у тебя на время сухие ботинки, носки и нижнее белье. Затем вернусь в дом, проберусь в свою комнату, просушу одежду, прикую себя наручниками к кровати и выброшу ключи. Утром они придут за мной.

– Ты с ума сошел, – прошептал Кеннеди. – Почему они убили Яблонски?

– Не знаю, – устало ответил я.

– Ты должен знать, – настойчиво сказал Кеннеди. – С чего бы им убивать Яблонски, если они не знали, кто он на самом деле и чем занимается? Они убили его потому, что почувствовали обман. А если они узнали, что он их обманывает, то они могли узнать это и про тебя. Они будут ждать тебя в твоей комнате, Толбот. Они уверены, что ты вернешься, потому что им неизвестно, что ты нашел тело Яблонски. Ты подучишь пулю в голову, как только переступишь порог. Ты что, не понимаешь этого? Да пойми же ты это, ради бога, наконец!

– Я понял это очень давно. Может быть, они знают обо мне все, а может, – не все. Я сам многого не знаю, Кеннеди. Но, возможно, они не убьют меня, по крайней мере сейчас. – Я поднялся. – Я возвращаюсь.

На мгновение мне показалось, что он попытается силой остановить меня, но, видимо, на моем лице было написано нечто такое, что заставило его изменить решение.

Он взял меня за руку:

– Сколько тебе за это платят. Толбот?

– Гроши.

– Награда?

– Никакой.

– Так что же может заставить человека пойти на такое безумие? – его приятное лицо исказили тревога и недоумение – он не мог понять меня.

Я и сам не мог понять себя:

– Не знаю... Нет, знаю. И скажу тебе в один прекрасный день.

– Ты не доживешь до этого дня, – мрачно произнес он.

Я взял сухие ботинки и одежду, пожелал ему спокойной ночи и ушел.

Глава 7

Я открыл дверь из коридора дубликатом ключа, который дал мне Яблонски, бесшумно вошел в комнату. Никто не размазал мои мозги по стене.

В комнате никого не было.

Тяжелые шторы были задернуты, но я не стал включать свет. А вдруг они не знают, что я покидал комнату этой ночью? Но если кто‑нибудь заметит, что в комнате прикованного к кровати человека зажегся свет, то сразу явятся с проверкой. Только Яблонски мог бы зажечь свет, а он – мертв.

Я осмотрел каждый квадратный фут пола и стен, подсвечивая себе фонариком.