– Как бы ты поднял его?

– Спустился под воду, конечно. В этих водах это не так сложно. Прежде всего здесь континентальный шельф, и лишь отойдя от западного побережья Флориды на сотню миль, можно найти глубины свыше пятисот футов. Берег здесь недалеко, значит, глубина здесь – сто‑сто пятьдесят футов.

– На какой глубине стоит Х‑13, генерал?

– Сто тридцать при отливе, – механически ответил генерал.

– Ну вот и все, – пожал я плечами.

– Не все, – покачал головой Вайленд. – На какой глубине, по‑твоему, могут работать водолазы?

– Футов триста, – немного подумав, ответил я. – Глубже всех, насколько мне известно, спускались американские водолазы в Гонолулу, когда поднимали американскую подводную лодку Ф‑4, – двести семьдесят пять футов.

– Ты действительно специалист в своем деле, Толбот.

– Любой толковый водолаз и специалист по спасательным работам знает подобные вещи.

– Двести семьдесят пять футов? К сожалению, то, за чем мы охотимся, лежит на дне впадины. Геологи генерала очень заинтересовались ею, когда мы на нее наткнулись. Они сказали, что она похожа... На что она похожа, генерал?

– На впадину Херда.

– Точно. На впадину Херда в проливе Ла‑Манш. Глубокая котловина, в которой англичане топят свою старую взрывчатку. Наша впадина имеет глубину четыреста восемьдесят футов.

– Это меняет дело, – медленно произнес я.

– И как бы ты забрался на такую глубину?

– Это зависит от того, насколько трудно подобраться к кладу.

Наверное, подошел бы новейший жесткий скафандр Нойфельдта и Кунке, бронированный листами литой стали. Но я сомневаюсь, что какой‑нибудь водолаз смог бы работать на такой глубине. Там давление двести фунтов на квадратный дюйм, и он сможет делать лишь самые простые движения. Лучше всего использовать обсервационную батисферу – лучшие производят «Галеацци» и старая добрая фирма «Сибе‑Горман». Батисфера может погружаться на полторы тысячи футов. Можно сесть в батисферу и по телефону руководить применением взрывчатки, землечерпалкой, дреком или захватами. Так подняли золото на сумму свыше десяти миллионов долларов с «Ниагары» у Новой Зеландии – примерно с такой же глубины и на сумму около четырех миллионов долларов с «Египта», лежавшего на глубине четырехсот футов у Ашанта. Это два классических примера, именно так я и сделал бы.

– И при этом, конечно, потребуется парочка судов и куча специального оборудования? Ты что, думаешь, мы можем купить обсервационные батисферы, если они и продаются в этой стране, и землечерпалки и сидеть на якоре на одном месте, не вызвав подозрений?

– Вы правы, – согласился я.

– Поэтому остается батискаф, – улыбнулся Вайленд. – Впадина находится на расстоянии не более шестисот ярдов отсюда. К батискафу прикреплены захваты, которые мы закрепим на грузе. Потом вернемся на Х‑13, разматывая но пути трос, а затем, уже с Х‑13, смотаем его.

– Вот так просто, да?

– Да, так просто. Умно придумано, как ты считаешь?

– Очень. Я отнюдь не считал, что все это умно придумано. Вайленд еще не осознавал, какие трудности ожидали нас; сколько бесконечных неудачных попыток придется сделать, каковы масштабы подготовительных работ и сколько требуется мастерства и опыта. Я попытался вспомнить, сколько времени заняло извлечение золота и серебра на два с половиной миллиона долларов с «Лорентика», затонувшего на глубине всего сто с небольшим футов. Около шести лет, если мне не изменяла память. А Вайленд говорил так, будто собирался сделать это за несколько часов.