Однако это его сейчас не взволновало, так как все внимание он направил на экран, в котором было видно небо Странника.

Вверху медленно проплывали маленькие темные тучи, они напоминали дождевые облака, гонимые легким западным ветерком над пустынными районами юго‑восточной части Соединенных Штатов. Непрерывный поток камней, сыплющихся сверху, заслонял значительную часть обзора.

Небо не было ни светло‑фиолетовым, ни желтым, ни черным, ни звездным. Оно представляло медленно кружащуюся смесь всех темных цветов — сумрачную радугу после бури, постоянно переливающуюся световыми волнами. В нем чувствовалась гармония и красота безустанно меняющейся симфонии цветов, одновременно оно казалось естественным, раскрывающим бесконечное разнообразие жизни. Дон не знал, откуда берется свет — может быть, это светится планета, или же он идет из уже виденных им шаров на тучах, а может быть, происходит из какого‑то иного источника. Для него это небо ассоциировалось с радужными полосами разлитого по воде масла или с полной динамизма картиной Ван Гога «Звездная ночь», но больше всего это напоминало ему яркие блестящие искры, которые мелькают перед глазами в темноте, если надавить на глазное яблоко.

Пока он размышлял, чувствуя себя немного неловко, словно оказался внутри чьего‑то гигантского мозга, послышался тихий скрежет, от которого у него кровь застыла в жилах. Дон повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как последняя задвижка на крышке люка медленно передвигается. Люк открылся без видимой помощи, открыв странного вида лестницу, ведущую от кабины на пустой серебряный тротуар‑ленту.

Необычный, но приятный голос с легким акцентом произнес:

— Иди! Снимай скафандр и спускайся вниз!

В Австралии, Индонезии, на Филиппинах, в Японии, в восточной части Китая уже наступила ночь. Странник, в котором все видели символ «инь‑янь» или мандалу, затронул религиозные и мистические струны в миллионах человеческих разумов. Восточная Азия присоединилась к Америке, предостерегая обитателей континентов, расположенных дальше на запад (центры мировой культуры), о том, что им суждено увидеть на небе, когда придет ночь.

20

Невидимое солнце уже высушило мокрую одежду Пола Хэгбольта, который лежал все в той же позе, не имея возможности пошевелиться, и рассматривал свое изображение в зеркале напротив, когда неожиданно возле пульта управления появились две загадочные кошачьи мордочки. Меньшая принадлежала Мяу, другая же была величиной с человеческое лицо. Кошки грациозно выплыли из цветника, не зацепив ни одного розового лепестка или зеленого стебля, и не обращая ни малейшего внимания на него, повисли в воздухе друг против друга над самым цветником, профилем к узнику.

Тигросущество держало маленькую серую кошечку на вытянутой лапе, на тонком зеленом предплечье. Пол внезапно понял, что добавочный локоть, который сначала очень удивил его, на самом деле не что иное, как обычное кошачье запястье.

Шерстка Мяу была теперь сухой и пушистой: кошка явно не ощущала ни малейшего страха, потому что перевернувшись на спину и положив серый хвостик на зеленую лапу с фиолетовыми полосами, спокойно смотрела в большие фиолетовые глаза… своей новой подружки.

Эта пара вызвала в мозгу Пола образ матери с маленькой дочкой на руках.

Теперь Пол смог хорошенько рассмотреть тигросущество. Он думал сейчас о нем, как о существе женского пола, поскольку не видел никаких половых органов, кроме пары маленьких фиолетовых сосков, выглядывающих из зеленого меха на высоте груди.

Для кошки у нее было коротковатое туловище, лапы же длинные, — из земных кошачьих она больше всего напоминала гепарда, хотя и была значительно больше него, примерно метр шестьдесят — метр семьдесят.