– Слин! – вскричала она и заплакала, затопав ногами. – Слин! Слин!

    Камчак зашелся смехом и развернул каийлу прочь.

    – Женщины у столбов?! – воскликнул главный судья.

    С длинной линии от других судей прошел утвердительный крик:

    – Они у столбов!

    – Да будут женщины связаны! – провозгласил первый судья, стоявший на платформе у начала рядов.

    Африз по просьбе младшего судьи раздраженно сняла отороченные мехом перчатки из кожи верра, украшенные золотом, и поместила их в глубокую складку платья.

    – Удерживающие браслеты! – потребовал судья.

    – О-оо, поверьте, в этом нет необходимости, – заверила его Африз, – я не сойду с этого места, пока тачакский слин не будет убит.

    – Помести запястья в кольца, – строго сказал судья, – или я заставлю тебя сделать это.

    Девушка раздраженно сунула руки за спину в кольца, находящиеся на каждой стороне столба.

    Судья ловким движением захлопнул их и двинулся к следующему столбу.

    Африз осторожно подвигала руками в кольцах и попыталась вытащить их. Разумеется, сделать ей этого не удалось. Я видел, как она смутилась, поняв, что прикована, но затем, быстро справившись с волнением, стояла спокойно, глядя вокруг и как будто бы скучая. Ключ от наручников свисал с маленького крючка примерно в двух дюймах над её головой.

    – Женщины прикованы? – вопросил первый судья с платформы.

    – Прикованы! – раздались голоса младших судей.

    Херена надменно взирала на окружающих у столба, но, разумеется, её загорелые запястья тоже были прикованы к нему сталью.

    – Пусть будут выбраны соперники! – провозгласил судья.

    Я слышал, как другие судьи повторили его крик. По всей линии тысячи столбов тарианские воины и воины народов фургонов приблизились к столбам. Кочевницы вуалей не носили. Тарианские воины шли вдоль линии столбов, осторожно озираясь и следя за тем, как бы кто-нибудь из предполагаемых призов не пнул их и не плюнул в лицо или на одежду. Девушки, понимая причину их осторожности, хихикали, либо осыпали воинов отборной бранью, что воины встречали с добрым юмором и высказывали соображения по поводу явных и скрытых достоинств девушки. По просьбе любого воина из народов фургонов судья убирал булавки, придерживающие вуаль тарианской девушки, и откидывал капюшон с её головы. Этот момент игр бьш исключительно неприятен тарианским девушкам, но они понимали его необходимость. Не многие люди, особенно варвары, стали бы биться за женщину, чье лицо они доселе не видели – Я хотел бы взглянуть на это, – сказал Камчак, тыкая пальцем в Африз – Несомненно, – согласился ближайший судья.

    – Ты не можешь вспомнить, поганый слин, – простонала девушка, – лица Африз?

    – Моя память слабовата, – сказал Камчак, – так много лиц.

    Судья открепил бело-золотую вуаль и осторожно отбросил капюшон, скрывающий её длинные прекрасные черные волосы. Африз из Тарии была очень красивой. Она гордо встряхнула головой.

    – Может быть, теперь тебе припомнилось? – едко спросила она – Смутно, – колеблясь, пробормотал Камчак. У меня в памяти лицо рабыни, там, помню, был ошейник.

    – Тарларион, мерзкий слин!

    – Что ты думаешь? – спросил Камчак у меня.