Дверь в гараж была закрыта, когда я вошел в прачечную. Теперь она была распахнута, и Слим стояла в проеме с озабоченным выражением на лице, держа в каждой руке по бутылке пива. Передний подол ее рубашки был длинным и скрывал промежность, но в вырезах по бокам я мог видеть кожу ее бедер. На ней были только кроссовки.

Все это я заметил за малую долю секунды.

В те же мгновения, держась за ноющую от боли руку, я осознал, что полотенце соскользнуло.

Кисть пострадавшей руки находилась практически там, где нужно, и я прикрылся так быстро, как только мог.

Слим с улыбкой наблюдала за тем, как я скорчился и подобрал полотенце.

Когда я снова обернул его вокруг себя, ее улыбка померкла.

— Прости, что напугала, — сказала Слим.

— Все нормально.

— Ты здорово ударился рукой.

— Ничего, заживет.

— Все время из-за меня с тобой что-то приключается, — она с тревогой посмотрела на меня. Но потом, очевидно, нашла что-то забавное в собственных словах, потому что на ее лице снова появилась улыбка. — Расти оценил бы ситуацию, — заметила Слим.

— Да уж.

— В общем, извини, — она отошла к двери и пошла ко мне. Бутылки с пивом покачивались у ее обнаженных бедер, грудь слегка колыхалась под блузкой. Поставив бутылки на сушилку, Слим сказала:

— Дай посмотрю на твою руку.

Придерживая полотенце левой рукой, я поднял правую. Плечо пересекала красная полоса. Слим посмотрела на нее и нахмурилась. Потом она нежно взяла меня за запястье и за локоть, приблизила мою руку к лицу и поцеловала покрасневшую кожу. Мне по-прежнему казалось, будто кто-то ударил меня по руке ломом, но теперь я чувствовал также прикосновение губ Слим. Они были мягкими и прохладными.

Посмотрев мне в глаза, она спросила:

— Теперь лучше?

— Да, теперь все отлично, — заверил я.

Она отпустила мою руку.

— Я не собиралась тебя пугать, — сказала она. — Я думала, что ты в доме.

— Я стал беспокоиться за тебя.

— Я все время была здесь.

Я пожал плечами.

— Конечно. Просто… тебя не было так долго.

— Я не могла уйти, пока машинка не закончила работать, — она посмотрела на себя и повела раскрытой ладонью над голым бедром, как бы намекая на то, что под рубашкой на ней ничего не было.

Как будто я еще не заметил.

— Раз уж все равно надо запускать машинку, — пояснила Слим, — я решила закинуть в нее и некоторые свои вещи. — Она покраснела, поколебалась секунду, как будто хотела еще что-то добавить, потом отвернулась. — Только вот беда в том, что я никак не могу запустить сушилку.

Я обнаружил, что улыбаюсь.

— Что, мечтаешь о мокрых джинсах? — спросила Слим.

Я помотал головой.

— Просто… Я боялся, что ты снова потеряешься.

Ее брови взлетели вверх.

— Что значит, снова потеряюсь? Я никогда не терялась.

— Но я-то думал, что потерялась.

— Да, но ведь я не терялась. Я все время знала, где нахожусь.

— Ну, наверное.

— Не наверное, а точно, — она рассмеялась и спросила: — Так что нам делать с сушилкой? Поколебавшись, я спросил:

— А что с ней не так?

— Она не запускается. Смотри, — Слим подошла к машинке. Когда она наклонилась, чтобы захлопнуть дверцу, задний подол ее рубашки приподнялся на пару дюймов.