— Святой дух не даровал мне откровения для выбора Сансеверины. Бог не хочет его!

— При чем тут святой дух?! — завопил кандидат. — Он здесь ни при чем и не может ничего советовать!

Но, понимая, что его властное поведение может отпугнуть сторонников, он тотчас смиренно поклялся не мстить своим противникам и принять имя Климента (по-латыни — милостивый).

…Странные выборы. Трудно поверить, что эти люди, а в особенности сам кандидат на папский престол, верят в бога, добро, справедливость. Очевидна лишь жажда власти, выпирающая из слов и поступков, как трость из мешка. Сорваны покровы лицемерия, и обнаружились души блюстителей веры во всем их уродстве и убогости.

Сансеверина не набрал необходимое большинство. Бурный день закончился. Все устало разбрелись по кельям. Сансеверина зашел в свою разграбленную комнату и едва не сошел с ума. Он был в отчаянии и заливался слезами зла, обиды, бессилия.

А наутро две враждебные партии договорились. Даже Мадруцци отказался от своего ставленника:

— Если избрать папу Милостивого, то более других подходит епископ Альдобрандини.

Распри кончились. Альдобрандини вызвали на ковер, специально по традиции расстилавшийся для претендента в папы, дружно приветствовали, подняли на руки и вынесли из дворца.

Климент VIII с самого начала стал проявлять крайнюю осторожность, уклончивость, медлительность. В одном он, правда, был скор: спешно открыл своим родственникам путь к церковным высоким должностям и казне. Очень беспокоился о своем здоровье. Но надеялся при этом не столько на благость всевышнего, сколько на врачебное искусство: выписывал докторов отовсюду, невзирая на их религиозные убеждения. И астрологам весьма доверял. Хотя не странно ли, что эти загадочные звездочеты могут узнать о будущем, которое в руках господа — больше и вернее, чем единственный наместник бога на земле, сам папа римский!

О благочестии Климента VIII рассказывали были и небылицы. Он и впрямь охотно демонстрировал свою скромность и доброту. Любил одаривать нищих, устраивал для них трапезы, прислуживая на них вместе с кардиналами. Постоянно совершал богослужения, ревниво соблюдал все церковные предписания. Не раз иноземные послы заставали его с молитвенником в руке в пустой комнате, на стенах которой висели изображения скелетов…

Мало кто знал, что папа спешно оборудовал роскошную виллу с колоннами и фонтанами (созданиями Доменико Фонтана), с картинами и скульптурами лучших мастеров. И если в церквях запрещалось выставлять изображения нагих тел, то на вилле у папы этих изображений было предостаточно, и среди них — весьма и весьма нескромные.

Великий инквизитор Сансеверина в то время, когда Бруно выдали Риму, утрачивал свое влияние. Папа остерегался своего бывшего конкурента. И не без оснований. Сансеверина был слишком жесток. Начал свою церковную карьеру в Неаполе суровыми гонениями на еретиков. Узнав о «кровавой свадьбе» Генриха Наваррского (Варфоломеевской ночи), воздал хвалу господу за столь радостное событие.

Совсем иначе относился он к собственным несчастьям. Памятную ночь, когда его не избрали папой, он провел в своей разграбленной келье, не смыкая глаз. «От глубокой душевной скорби и внутренней тревоги — трудно поверить — выступил кровавый пот», — признавался он. Почтенный кардинал, оказывается, не искал утешения в смиренной молитве всевышнему, а исступленно переживал неудачу своих происков. Разве так должен вести себя человек, верующий в волю и премудрость божью? Если все предопределено наперед, да еще и продумано свыше, то надо ли приходить в отчаяние?

Сансеверина слишком явно выказал свое властолюбие.