Изменить размер шрифта - +

     И тут Арцеулов вспомнил: он уже видел  такое.  Всадник,  застывший  в
седле, с поднятой к небу рукой. Чьи-то руки пытались  уничтожить  барельеф
над входом в храм, но не узнать было трудно.
     В руках Джора появилось ружье, до этого лежавшее поперек холки  коня.
Нет, не ружье - гибкий белый лук, на  тетиве  уже  была  наготове  стрела,
левая рука застыла в воздухе, а правая  начала  не  спеша  оттягиваться  к
уху...
     ...Чудовище ускорило свой полет, крылья забились, словно змей  почуял
опасность. Вновь дохнула черная пасть, и мертвый холод стал невыносим.  Но
Джор по-прежнему не двигался, стрела замерла, готовясь к полету...
     У Ростислава перехватило дыхание. Казалось, он  уже  видел  и  это  -
всадник на белом коне, в остроконечной монгольской шапке с натянутым тугим
луком на фоне уходящего за горы солнца. И смерть, несущаяся навстречу...
     Змей вновь раскрыл пасть, глаза полыхнули белым пламенем, и в тот  же
миг стрела сорвалась с тетивы. Дохнул холод, и  Арцеулов  невольно  закрыл
глаза...
     - Ну, парень! - ахнул Степа, от возбуждения дергая капитана за плечо.
- Попал! Попал! Из винтаря срезал! Ну, чердынь-калуга, дает!
     Арцеулов открыл глаза.  Командир  Джор  ленивым  движением  закидывал
винтовку за спину, а аэроплан, неуверенно дергаясь и пуская тонкую струйку
черного дыма, уходил куда-то за скалы.
     -  В  мотор  попал,  точно!  -  продолжал  комментировать  пораженный
Косухин. - Ну, глаз-алмаз!
     - Да, - капитан кивнул. В горле пересохло, хотелось пить, и он  вдруг
впервые подумал, что с его психикой не все в порядке.  Господи,  да  какой
тут змей?! Просто Джор-баши попал как раз в моторную часть машины  -  дело
редкое, но, в общем-то,  вполне  реальное.  Правда,  аэропланы  в  здешних
местах  -  вещь,  пожалуй,  еще  более  редкая,  чем  чудища  с  кожистыми
крыльями...


     На этот раз в путь тронулись не сразу.  Несколько  конников  съездили
вперед, вероятно, на разведку, и лишь затем отряд поскакал дальше.  Степа,
пораженный лихим выстрелом Джора, не мог прийти в  себя,  еще  и  еще  раз
переживая увиденное. Арцеулов молчал  -  то,  что  довелось  увидеть  ему,
обсуждать было невозможно. Во всяком случае не  с  краснопузым  Косухиным,
которому вполне хватило и зрелища подбитого аэроплана.
     А затем, когда от солнца, исчезающего  за  горизонтом,  остался  лишь
тонкий красный серп, на долину упал туман. Он появился как-то сразу, почти
мгновенно. Тут же все исчезло, и можно было разглядеть лишь спину  едущего
впереди.
     Настроение сразу упало, в особенности у Степы, чья  шинель  одинаково
плохо предохраняла как от  холода,  так  и  от  сырости.  Косухин  вначале
терпел, а затем принялся негромко чертыхаться и даже намекать на привал  с
обязательным костром. Арцеулов надвинул шапку на лоб, запахнул полушубок и
старался ни о чем не думать. Чувство было странным  -  вокруг  все  словно
исчезло, он оказался один на  один  с  почти  сплошной  серой  пеленой,  в
которой сгинул мир - и выдуманный, и реальный.
Быстрый переход