Карабин у меня в руках загрохотал, выплёвывая поток свинца в направлении противника. Эхо выстрелов, отразившись от бетонных стен тоннеля, больно ударило по ушам.

Послышался ещё один громоподобный звук выстрела, и темноту прорезал чей-то хриплый полувой-полурык. Я рванул вперёд и оказался подле лежащего на земле и безостановочно изрыгающего проклятья Махоуни, в руках которого дымился обрез.

Я хватил агента за шиворот и поволок вперёд, держа опустевший провал на прицеле автомата.

— Сер! — послышалось позади, и тут же в нас ударил ослепляющий луч света. — Вы живы, сер?

— Гранату в провал! — прохрипел Махоуни. — Минируйте проход! Взрывайте тоннель к грёбанной матери!

В глазах плавали разноцветные круги и искры, всё вокруг было словно бы в пелене. Я потащил Махоуни вперёд, подслеповато и оттого втройне настороженнее оглядываясь по сторонам и держа карабин в руке.

Колено, защищённое крепким пластиком, неожиданно в чём-то скользнуло, и я бросил взгляд себе под ноги.

Бьющийся в тесноте тоннеля луч мощного фонаря высветил потёки ярко-алой, даже как-то неестественно алой крови на полу и…

И чью-то оторванную по локоть руку совсем рядом от меня. На ней были куски драного камуфляжа, обмотанного в какую-то сетку, обвязанную рваными полосками материи. Рука без всяких сомнений была человеческой, но неестественно бледной и покрытой паршивого вида пятнами. А ещё в месте отрыва, где белела кость, плоть выглядела так, как будто гнила уже несколько дней, хотя чуть ниже была вполне нормальной…

И это последствия недавнего ослепления, или кривые пальцы оторванной руки и правда ещё дёргаются?

29

Вскоре мы выбрались в ещё один подвал, и на этот раз вроде как со свободным выходом наружу. Поэтому первым делом боевики ЦРУ подорвали заложенную в тоннеле взрывчатку, отрезая себе путь назад, а нашим врагу — путь вперёд.

И лишь когда из чрева норы следом за грохотом взрыва вырвалось облако пыли, а тоннель был надёжно засыпан песком, лишь только тогда все опустили оружие и немного успокоились.

В ходе короткого и странного, но жёсткого боя… Хотя, какого боя? Скорее уж охоты, с нами в роли барсука и неизвестными в роли норной собаки.

Наши все, слава Богу, были живы и невредимы, а вот «танго» недосчитались четверых и потому имели весьма мрачный вид. Даже мрачнее обычного, ведь бородачи никогда не славились высоким боевым духом.

Я в изнеможении присел около стены, привалившись к ней спиной и положив автомат поперёк колен. Настрой был откровенно паршивым, потому что я в упор не понимал, что произошло только что и что вообще происходит в этом грёбанном городе. Агент Махоуни, не пора ли ответить уже хоть на что-нибудь? Пока здесь кто-нибудь не сдох — к примеру, я, вы, или весь этот сраный город.

Сидящий в уголке Махоуни, что-то бормоча себе под нос, осторожно закатывал штанину, осматривая ногу.

Дойл пару минут сверлил его мрачным взглядом, а затем неожиданно поднялся с места и зашагал к цээрушнику.

— Мне это надоело, агент, — глухо произнёс здоровяк и наставил на Махоуни ствол пулемёта. — Говори, что тут, нахер, происходит!

Боевики моментально повскакивали на ноги и направили оружие на Дойла, а заодно и на нас. Мне и парням не оставалось ничего другого, кроме как тоже вскинуть оружие.

Цээрушник наградил пулемётчика смешанным взглядом, в котором явственно проглядывали насмешка, презрение и усталость. Затем перевёл взгляд на меня.

— Ну и дисциплинка у тебя в подразделении, сынок, — хрипло хохотнул агент, скатывая штанину обратно.

— Мы же наёмники, сэр, — бесстрастно ответил я, держа на прицеле одного из боевиков. — Но я присоединяюсь к вопросу моего подчинённого — что здесь, нахер, происходит? Сэр.