|
Потом в темноте она взяла его за руку, и рука эта оказалась теплой. Женщина отвела его наверх. Там не было света, чтобы укрывать от него соитие. 6 Стрелок свернул в темноте две папиросы, раскурил и одну передал женщине. Комната хранила аромат хозяйки - трогательный свежий аромат сирени. Запах пустыни забивал его, уродовал, калечил. Он был словно запах моря. Стрелок понял, что боится пустыни, которая ждала его впереди. - Его звать Норт, - сказала женщина. Ее голос не утратил ни капли прежней резкости. - Просто Норт. Он умер. Стрелок ждал. - Его коснулась рука Господа. Стрелок сказал: - Я еще ни разу Его не видел. - Сколько себя помню, все он здесь обретался... Норт, я хочу сказать, а не Господь. - Она пьяно расхохоталась в темноте. - Одно время был тутошним золотарем. Стал пить. Траву нюхать. Потом курить ее. Ребятня начала таскаться за ним повсюду, науськивать собак. И ходил он в старых зеленых штанах, от которых воняло. Понимаешь? - Да. - Он начал жевать траву. Под конец уж просто сидел тут у нас и ничего не ел. В мыслях-то он, может, королем себя видел. Может, мальчишки были его шутами, а их собаки - принцессами. - Да. - Он помер прямо перед нашим заведением, - продолжала она. - Явился, топоча по тротуару как слон - ходил-то он в саперных башмаках, таким сносу нет, - а за ним хвостом ребятня да собаки. И похож он был на клубок проволочных одежных вешалок, коли их перекрутить да завернуть все вместе. В глазах адские огни горели, а он знай себе скалился - точь-в-точь такие ухмылки детишки вырезают тыквам в канун Дня всех святых. Разило от Норта грязью, гнилью и травой: она стекала из углов рта, как зеленая кровь. Я думаю, он хотел зайти послушать, как Шеб играет на пианино. Прямо перед дверью Норт остановился и вскинул голову. Мне было его видно, и я подумала, что он услышал дилижанс, хоть никакого дилижанса мы не ждали. Тут его вывернуло таким черным, там было полно крови, и все это лезло прямо сквозь его ухмылку, точно сточные воды сквозь решетку. Воняло так, что рехнуться можно было. Норт поднял руки и просто повалился. И все. Умер с этой своей ухмылкой на губах, в собственной блевотине. Женщина подле него дрожала. Снаружи без умолку тонко скулил ветер и где-то вдалеке хлопала дверь - звук был таким, будто его слышишь во сне. За стенами бегали мыши. В дальнем уголке сознания стрелка промелькнула мысль, что это, вероятно, единственное заведение в городе, процветающее настолько, чтобы прокормить мышей. Он положил руку женщине на живот. Она сильно вздрогнула, потом расслабилась. - Человек в черном, - напомнил он. |
