|
Алиса подошла к столу и помедлила в нерешительности. - Он мог бы сделать так, что меня бы на нее не тянуло, - выговорил Норт сквозь слезы. - Мог бы, раз уж сумел меня оживить. Я не жалуюсь... не хочу жаловаться... - Он затравленно огляделся и прошептал: - Коли я буду жаловаться, он может поразить меня насмерть. - Может, это шутка. У него, похоже, то еще чувство юмора. Норт достал висевший у него под рубахой кисет и вытащил горсть травы. Алиса бездумно смела ее прочь и, ужаснувшись, убрала руку. - Ничего не могу поделать, Элли, ничего... - И его рука снова неловко нырнула в мешочек. Алиса могла бы остановить его, но даже не попыталась. Она снова взялась зажигать лампы, чувствуя усталость, хоть вечер едва начался. Но той ночью в трактир заглянул только все прозевавший старик Кеннерли. Увидев Норта, конюх как будто бы не особенно удивился. Он заказал пива, поинтересовался, где Шеб, и облапал Алису. На следующий день все почти вошло в норму, хотя ни один мальчишка за Нортом не таскался. Еще через день возобновились свистки. Жизнь пошла своим приятным чередом. Дети собрали вырванную ветром кукурузу в кучу, а через неделю после воскресения Норта подожгли ее посреди улицы. Через несколько минут вспыхнуло яркое, сильное пламя, и почти все завсегдатаи заведения - кто ровным шагом, кто пошатываясь, - вышли посмотреть. Выглядели они примитивно. Их лица словно бы парили между огнем и небесами, слепившими блеском ледяных осколков. Глядя на них, Элли ощутила укол мимолетного отчаяния от того, какие грустные времена настали. Все расползалось. В середке вещей больше не было клея. Она никогда не видела океана - и уже никогда не увидит. - Ах, кабы мне хватило духу, - пробормотала она. - Кабы хватило мне духу, духу, духу... При звуке Алисиного голоса Норт поднял голову и бессмысленно улыбнулся ей из пекла. Духу ей не хватало. Шрам да кабак - вот все, что у нее было. Костер быстро прогорел, и клиенты вернулись в заведение. Алиса принялась накачиваться виски, "Звездой", и к полуночи была пьяна по-черному. 8 Женщина оборвала повествование и, не получив немедленного отклика, первым делом подумала, что рассказ усыпил стрелка. Она и сама начала уплывать в дрему, но тут он спросил: - Это все? - Да. - Угм. - Стрелок сворачивал очередную папиросу. - Табачища-то в постель не натряси, - велела она резче, чем собиралась. - Не натрясу. Снова воцарилось молчание. Огонек папиросы подмигивал, то разгораясь, то потухая. - Утром ты уйдешь, - невыразительно сказала она. |
