|
Думай о моих руках, которые тебя ласкают, о моем языке, который касается твоего языка… София, сама себе удивляясь, раздвинула шире ноги и приподняла их, чтобы он погрузился в нее как можно глубже, и через секунду уже забыла, что чему то удивлялась. Когда Райдер попросил ее поднять ноги еще выше и упереться ими ему в плечи, она с готовностью выполнила его просьбу, застонав от удовольствия; окружающий мир перестал для нее существовать, дикая, необузданная, острая, как боль, страсть охватила ее, все потеряло свое значение, все, кроме нее и Райдера и их слившихся воедино тел. Райдер отыскал над ее лоном крохотный узелок плоти и принялся ласкать эту горошинку, в которой разгорался неистовый огонь, не отрывая своих губ от ее и своего языка – от ее языка, и она стремилась к нему каждой клеточкой своего тела. Райдер хвалил жену, подбадривал, подсказывал, что и как делать, описывал свои ощущения. Чувствуя, что близится желанный момент, он сильнее прижал к себе Софию, вошел в нее еще глубже, заполнив ее лоно до последнего миллиметра, и София, закричав и вздрогнув всем телом, забилась в судорогах экстаза; Райдер достиг кульминации следом за ней и, не переставая целовать ей лицо, уши, шею, повторял, что любит ее, свою дорогую, несравненную, желанную Софи. София вдруг слегка поморщилась, и он спросил: – Что такое? Тебе тяжело держать меня? – Нет, не тяжело. Развяжи мне руки. – Сейчас, любимая, – ответил Райдер, приподнявшись на локтях и целуя Софию в нос. – Я с ума от тебя схожу, сердечко мое, ты – словно волшебный источник, из которого пьешь, пьешь и никак не можешь напиться. – О, благодарю, – сказала София, когда Райдер отвязал ее руки от изголовья кровати, – ты очень любезен. – Извини меня, Софи, я не хотел делать тебе больно. – Райдер взял в руки ладошки жены и стал растирать покрасневшие запястья. – Руки – это не страшно, – успокоила мужа София, – не стоит переживать. – А что страшно? – То, что я вела себя как животное. – А а, ты снова ощущаешь себя грязной, развратной женщиной? И совесть мучит тебя? Слушай, что я тебе скажу, Софи: мы все становимся животными в момент физической близости, понимаешь? Инстинкт, чувства управляют нашей плотью, а не разум. Все мы – дети Евы, все мы – грешные, но такими нас создал Бог, и я буду молить Его о том, чтобы каждую ночь ты отдавалась мне так, как сегодня, и кричала от наслаждения, и извивалась, корчилась подо мной, всецело отдаваясь страсти… – Райдер на мгновение задумался. – Возможно, мы будем заниматься этим не только по ночам, но и утром, а еще… Есть время после обеда, когда ты не очень устала и… София не дала ему договорить, весело рассмеявшись. Для Райдера ее смех прозвучал настолько неожиданно, что он растерялся, а потом сам засмеялся и ласково поцеловал жену в полуоткрытые губы, и она ответила ему таким же нежным поцелуем. Тело ее все ныло и ломило от усталости, и Софи была уверена, что даже если за дверью раздастся крик миссис Смизерс: «Пожар!» – она не сдвинется с места. – Ты правда любишь меня, Райдер? – Да. – Ты никогда не говорил мне о любви. Может быть, твои признания вызваны влиянием момента, ну, ты понимаешь. – Да, я понимаю. И я говорю тебе сейчас, когда я просто лежу рядом с тобой, измученный и выжатый как лимон, и не испытываю физического желания, что я люблю тебя. Я не понимал этого раньше. И я люблю тебя давно, наверное, с тех самых пор, когда впервые увидел тебя. И я счастлив, что судьба распорядилась так, что я женился на тебе. Ты нужна мне, без тебя я никто. – Но почему? Теперь у тебя, между прочим, есть собственный дом, в котором ты – хозяин. – Ты права, сердечко мое, и я скажу тебе даже больше. Мне нравится быть хозяином. |
