|
– Я, признаюсь, бывала здесь одна, но вы подали мне неплохую идею. Помните, я говорила вам, что в домике у моря часто бывают гости, поэтому нелишне подумать и о другом убежище. Спасибо за подсказку. – Судите сами, даже если у мужчины умелая партнерша, он должен чувствовать себя неуютно в холодной, влажной пещере. – Абсолютно с вами не согласна. Большинство мужчин, если заняты с женщиной, не обращают внимания на окружающую их обстановку, и, находись они даже на Луне, они этого не заметят, а будут думать только о своем удовольствии. Райдеру вспомнилось, как однажды он сказал своему брату, что, занимаясь любовью с женщиной, забывает все, даже собственное имя. При этой мысли он снова покраснел, а секундой позже молил Бога о том, чтобы София не заметила этого. Но если она и заметила, то не подала виду. – Возможно, вы и правы, София, наверное, именно поэтому ваши любовники мирно уживаются друг с другом. – А вы ревнуете, мистер Шербрук? – Ничуть, с какой стати? Просто мне нравится доходить до сути вещей. И вот еще что. Вы, конечно, можете продолжать звать меня мистером Шербруком, но если вы назовете меня так и в тот момент, когда я заставлю вас кричать и стонать от удовольствия, то я очень удивлюсь. София нисколько не смутилась от таких слов, наоборот, она посмотрела на Райдера с вызовом. – Давайте вернемся к лошадям, – как ни в чем не бывало предложила она. – Давайте, а то у них случится солнечный удар, – ответил Райдер. София сидела в плетеном кресле в своей спальне, смотрела через открытые балконные двери на простиравшееся перед ней море и предавалась грустным размышлениям. Она думала о Райдере и о том, что ей будет не под силу справиться с ним, как она справлялась с другими. Он не походил ни на одного из тех мужчин, с которыми ей пришлось иметь дело. Правда, она понимала, что заинтересовала Райдера, но считала этот интерес неглубоким, появившимся только благодаря ее умению держаться нахально и уверенно, но как долго все это может продлиться? Райдер привыкнет к ее вызывающей манере, и что потом? Как ей себя вести? За спиной Софии послышался шорох, и она, даже не оглядываясь, знала, что это вошел Теодор Берджес. – Расскажи мне, как прошла ваша прогулка. – Обычно, – ответила София, сидя к дяде спиной. – Проехались до пляжа Пенелопы, я показала ему несколько пещер, и все. Он не такой, как другие, дядя. Он не сделал ни единой попытки сблизиться со мной, поцеловать или еще что нибудь в этом роде, но бесстыдно рассуждал на эротические темы, говорил об интимных вещах. – Думаю, что завтра ночью ты должна совратить его. София обернулась к дяде; он сидел на ее кровати, его лицо было скрыто за противомоскитной сеткой, и на миг девушке показалось, что перед ней – приятный, добрый человек, каким считали Теодора Берджеса все его знакомые. – Но вы не понимаете, дядя. Он сам решает, как ему поступать, и терпеть не может, когда его принуждают к чему либо. Если он и захочет сделать меня своей любовницей, то последнее слово будет за ним: он сам скажет мне, когда и где, но ни в коем случае не наоборот. Я могу вывернуться наизнанку, раздеться и ходить перед ним нагой, но если он не захочет меня в этот момент или что то придется ему не по вкусу, он ухмыльнется, скажет какую нибудь гадость, развернется и уйдет. И даже не оглянется, чтобы посмотреть на мою реакцию. Тео Берджес недовольно нахмурился, чувствуя, что София говорит правду. Он имел достаточно времени сегодня утром проследить за манерами и поведением Райдера и не мог не признать справедливость слов племянницы. – Пусть, – сказал он поднимаясь. – Так или иначе, но мы заманим его в домик у моря. София промолчала, на душе у нее стало гадко. – Он ничего не рассказывал тебе о своем ранении? София покачала головой. – Да, мистер Шербрук неглуп, – заявил Берджес. |
