за простяк! читал, читал, учился, пишешь стихи, а на четвертую  ставишь!  ну

где это видано?

     Беневольский. Своенравие судьбы! ее железная рука...

     Саблин. Нет, брат, разве у того, кто банк метал,  лоб  железный!  Жаль,

что не знаю довольно игры, не к чему придраться.

     Беневольский. Как его имя?

     Саблин. Кто его знает? я сам впервые отроду его вижу.

     Беневольский, Но я по вашему приглашению зашел к нему.

     Саблин. Он обедал подле той комнаты, где мы с тобой сидели; я  зачем-то

вышел, он стал со мной говорить, познакомился, позвал к себе, - а меня  куда

хочешь позови, я всюду пойду. - Хорошо  живет;  какая  куча  народу  к  нему

нашла! я чай, такие же плуты, как он сам.

     Беневольский. Музы! я изменил вам, погнался за окрыленной фортуной...

     Саблин (зевает). Полно бредить.

     Беневольский. Я опять ваш, я опять с вами, мечты уединенья!

     Саблин. Шутишь, брат; когда со мной, так не один. Куда глупо, что здесь

в доме не позволяют трубок курить! я умно делаю, что к сестре  не  переезжаю

жить,

     Беневольский (вынимает бумагу и читает)

                       Дружись, мой друг, с мечтой...

     Саблин (вырывает бумагу и кидает на пол). Брось свой вздор, и без  того

скучно. (Федька входит с бутылкой и стаканами) А! вот оно! повеселее  будет,

ставь сюда. Э! Санхо-Панса! ты вензеля пишешь.

     Федька. С горя, право с горя;  сходил  не-одаль,  дай-де  поравняюсь  с

господами. (Прислоняясь к стенке, поет) Ах ты  козлик,  мой  козлик!  дедюли

мои! гей!

     Беневольский. Шш! что ты, с ума сошел?

     Саблин (трудясь за бутылкой). Экой пьяница!

     Федька. А сами-то что? лежу в грязи, кричу: не брызжи.

     Саблин (наливает и поет).

                           Vive Henri quatre!

                           Vive ce roi vaillant! {*}

                           {* Да здравствует Генрих Четвертый!

                           Да здравствует храбрый король! - Ред.}

     Беневольский. О! умолчите! что за охота петь французскую песню?  У  нас

столько своих пленительных мелодий певцов своей печали.

     Саблин. Пусть они сами свою печаль поют, - а я стану петь  "Vive  Henri

IV", оттого именно, что это вовсе не печально.

     Беневольский. Но есть  ли  тут  хоть  малейшее  воспоминание  для  души

русского?

     Саблин.