|
И она посмотрела на Луи, как бы прося у него совета, - Прошу вас, подумайте и отдайте себе отчет в важности того, что вы сейчас говорите. Не забывайте, речь идет об убийстве. Есть жертва. Ваши показания... - Ничего не помню. - Однако инспектору вы отвечали более определенно. - Он сам задавал вопросы и сам на них отвечал. - Вы показали, что в ночь с двадцатого на двадцать первое августа слышали, как ссорились в квартире, занимаемой госпожой Ропике и ее любовником. Удивленный Луи встрепенулся. Теперь все даты восстановились в памяти. А упомянутая ночь была именно той, которую он провел в Тулоне, в баре сестры. - Признаете ли вы ваши прежние показания? - Нет. - Мадмуазель, еще раз настоятельно прошу подумать о том, что вы делаете. - Полицейский спросил меня, слышала ли я шум. Но он задавал столько вопросов, что под конец я совсем сбилась с толку. Каждый раз она поворачивалась к Луи, стараясь уловить малейший знак одобрения. - Тогда я спрошу вас о другом. Убеждены ли вы, что ваши отношения с обвиняемым были чисто соседские? Луи презрительно хмыкнул. А Нюта изумленно раскрыла глаза и, когда до нее дошел смысл вопроса, чуть не разрыдалась. - Скажите, вы живете в Ницце одна, без всякого присмотра? С вами нет никого, кто мог бы следить за вашим поведением? Верно ли, что ваша матушка именно теперь путешествует по Америке? - И, не давая ей времени опомниться, следователь добавил: - Я вас вызову позже, когда вы образумитесь. Малыш Луи начал прямо-таки восхищаться следователем. Изо дня в день досье росло и пухло, обогащаясь мельчайшими подробностями. Внезапно появились люди, о существовании которых Луи давно позабыл. Их выуживали бог весть где ради сущей ерунды, еще одного незначительного штриха в портрете обвиняемого, чтобы кто-нибудь из них показал: "Он ушел в субботу вечером, не заплатив по счету". Такое заявление сделал хозяин одного бистро, которого ради этого привезли из Авиньона, хотя счет был всего на 42 или 43 франка! Почти ежедневно тюремная машина с постоянно меняющимися конвоирами приезжала за Луи, в тюрьму. Теперь его не сразу вводили в кабинет следователя. Рядом с кабинетом была плохо освещенная комнатушка, бывшая гардеробная. Там он просиживал на скамье несколько минут, а иногда и битый час. Потом открывалась дверь, его вталкивали в кабинет, и он замечал на стуле какой-нибудь новый призрак: кондуктора автобуса, официанта из Прадс, клиента, с которым он играл в белот у своего зятя. - Это он? - спрашивал Моннервиль, указывая на стоявшего Луи. - Да, он. Может, тогда был чуть худее, но это точно он. И Луи снова уводили за кулисы: ему ведь досталась роль статиста. Он мог лишь догадываться, что еще наклепает на него тот или иной человек, вызванный в качестве свидетеля. Так, однажды он очутился лицом к лицу со своим бывшим фельдфебелем, который стал теперь крупье в Жюан-ле-Пене. В другой раз это были неизвестные ему мужчина и женщина, крестьяне, которых он тщетно пытался вспомнить. Он не знал, что в пруду в То, возле Сета, выловили человеческую ногу. И вот этим двум честным людям - лавочнику и его супруге - показалось, что они по фотографии, напечатанной в газете, узнали в Луи клиента, который в один из вечеров зашел к ним в лавочку с большим свертком и выглядел как-то чудно. о Газеты посвятили этому сообщению целые колонки. |
