Марк больно прикусил губу, падая на пол.

— Вставай, мой мальчик, на ноги.

— Я… я не могу.

— Тогда ползи, — сочувственно посоветовал Стрэйкер. Он опять пнул Марка, на этот раз в бедро. Боль была ужасающей, но Марк только стиснул зубы. Он встал на колени, потом на ноги.

Они прошли через холл к дальней двери. Боль в ногах перешла в нытье.

— Что вы собираетесь со мной сделать?

— Подвесить, как индейку, мой друг. Когда мой хозяин захочет увидеть тебя, ты освободишься.

— Как другие?

Стрэйкер только усмехнулся.

Когда Марк вошел в комнату, где когда-то повесился Хьюберт Марстен, в его мозгу начало происходить что-то странное. Страх не исчез, но он перестал сковывать его мысли, которые замелькали с поразительной скоростью, выраженные не словами, а образами. Он чувствовал себя, как электрическая лампочка, получившая подпитку током неизвестно откуда.

Сама комната оказалась довольно прозаической. Разорванные обои свисали со стен, обнажая белую штукатурку и камень стен. Пол был покрыт слоем пыли и штукатурки, но на нем виднелся всего один след, как будто кто-то когда-то зашел сюда, посмотрел и тут же вышел. В комнате также виднелись стопки старых журналов, железная сетка от кровати и оловянная миска на каминной доске. Окно закрыто ставнями, но через проломы в них проникал свет, что заставило Марка подумать, что до захода солнца осталось не меньше часа.

Меньше чем за пять секунд он вошел в комнату, заметил все эти вещи и встал посередине, где ему велел Стрэйкер. За этот короткий период он продумал три варианта развития событий и три возможных выхода из них.

В первом он может внезапно подбежать к окну и попытаться пробиться сквозь стекло и ставни, как герой вестерна, чтобы упасть на то неизвестное, что находится внизу. В уме он уже представил, как падает на кучу ржавых железяк и дергается последние секунды жизни на их остриях, как червяк на крючке. Еще он видел, как ударяется о ставни, но они выдерживают, и Стрэйкер тащит его назад, исцарапанного и в порванной одежде.

В другом случае Стрэйкер свяжет его и уйдет. Он видел, как лежит на полу, наблюдая, как меркнет свет, отчаянно бьется и, наконец, слышит на лестнице шаги того, кто в миллион раз хуже, чем Стрэйкер.

В третьем случае он мог испробовать штуку, про которую читал летом в книжке про Гудини. Это был знаменитый фокусник, который освобождался из тюремных камер, банковских сейфов и железных сундуков, брошенных в реку. И там он вычитал, что Гудини задерживал дыхание и напрягал руки, когда его связывали. Если мускулы большие, то когда их потом расслабишь, остается довольно много места. Главное здесь — не паниковать и, когда представится случай, спокойно подумать о своем спасении. Понемногу вы вспотеете, и это тоже хорошо. Скользкому телу легче освободиться.

— Повернись-ка, — сказал Стрэйкер. — Я тебя свяжу. Когда буду связывать, не шевелись. Если пошевелишься, я сделаю так, — он ткнул в сторону Марка большим пальцем, как голосующий на дороге, — и выдавлю тебе глаз. Понял?

Марк кивнул. Он сделал глубокий вдох и напряг все мускулы.

Стрэйкер накинул веревку на одну из балок.

— Ложись, — приказал он.

Марк подчинился.

Он связал руки Марка за спиной, сделал петлю и накинул ее на шею.

— Ты будешь висеть там же, где висел друг и помощник моего хозяина, мой мальчик. Гордись этим!

Стрэйкер улыбнулся и протянул веревку через промежность Марка. Тот застонал.

— Яйца болят? Ничего, это пройдет. Тебе ведь предстоит аскетическая жизнь, мой мальчик — долгая-долгая жизнь.

Он обмотал веревкой колени и еще раз руки. Дышать стало труднее, но Марк не выпускал воздух.

— Держись, мой мальчик, — удовлетворенно отметил Стрэйкер.