— Мой муж был католик.

— Есть у вас крест или медальон Святого Христофора?

— Где-то в спальне был крестик моего мужа… я могу…

— Да посмотрите, пожалуйста.

Она пошла спальню, шаркая шлепанцами по ковру. Бен зашел к себе, влез в рубашку и оделся. Когда он выходил, Ева вынесла ему крестик. Он тускло отсвечивал серебром.

— Спасибо, — сказал Бен и взял его.

— Это мистер Берк вас просил?

— Да.

Она словно окончательно проснулась.

— Он же не католик. И в церковь не ходит.

— Он ничего мне не объяснил.

— О, — она кивнула, пытаясь понять. — Будьте с ним осторожнее. Он очень дорог для меня.

— Конечно, я понимаю.

— Надеюсь, с мистером Берком все будет в порядке. Он сошел вниз и вышел на крыльцо. Почему-то он не положил крестик на сиденье, а надел его себе на шею. Серебро приятно холодило грудь под рубашкой и, заводя машину, он слегка успокоился.

В доме Мэтта горели все окна, и, когда фары машины Бена осветили фасад, хозяин отпер дверь и впустил его.

Он вошел, готовый почти ко всему, но лицо Мэтта его ошеломило. Мэтт был мертвенно-бледен, губы дрожали, глаза расширились до предела.

— Пошли на кухню, — сказал он.

Бен вошел, и свет в холле осветил крест на его груди.

— Вы все-таки нашли.

— Это Евы. Так что случилось?

Мэтт повторил:

— На кухню.

Когда они поднялись на второй этаж и вошли в кухню, Бена ждал еще один сюрприз. Стол, где они ели спагетти, был теперь пуст, кроме трех предметов. На нем находились чашка кофе, старинная Библия и револьвер.

— Да что с вами, Мэтт? У вас ужасный вид.

— И может быть, мне все это приснилось, но слава Богу, что вы здесь, — он взял револьвер и принялся нервно крутить его в руках.

— Рассказывайте. И хватит играть с этой штукой. Он заряжен?

Мэтт послушно положил оружие и запустил руку в волосы.

— Да, заряжен. Хотя не думаю, что это помогло бы…, если только в себя, — он рассмеялся надтреснутым смехом, похожим на звон стекла.

— Прекратите.

Суровость в голосе Бена несколько отрезвила Мэтта. Он тряхнул головой, не как люди, а скорее, как животные, отряхивающиеся от воды.

— Там наверху мертвец, — сообщил он.

— Кто?

— Майк Райерсон. Он работает в городе. Сторож кладбища.

— А вы уверены, что он мертв?

— Уверен, хотя я не подходил к нему. Я не посмел. С другой стороны он, может быть, и не мертв.

— Мэтт, что вы говорите?

— Конечно, я говорю чепуху, и мысли у меня не лучше. Но мне некому было позвонить, кроме вас. Во всем Салеме-Л от только вы можете…, — он снова тряхнул г оловой и начал снова. — Мы с вами говорили про Дэнни Глика.

— Ну.

— И как он мог умереть от анемии… Наши деды сказали бы «во цвете лет».

— Ну.

— Майк хоронил его и Майк нашел пса Вина Пуринтона на воротах кладбища. Я встретил его у Делла вчера вечером, и…

— …и не мог туда пойти, — закончил он. — Не мог. Я просидел на кровати до четырех утра. Потом прокрался вниз, как вор, и позвонил. Что вы обо всем этом думаете?

Бен снял с шеи крестик, и теперь он покачивался у него на указательном пальце.