— А ты что думаешь?

— Ничего. Он меня больше не интересует.

— Я не буду этого делать. Только хочу поговорить с ним.

— О нас?

— О том, почему на не было пальто, шляпа, темные очки… и еще резиновые перчатки.

— Что?

— Да-да, — сказал он, глядя на нее. — Солнце еще не зашло, и светило на него. По-моему, ему это не нравилось.

Они молча смотрели друг на друга. Сказать было нечего.

Когда Нолли принес Флойду завтрак из кафе «Экселент», Флойд еще спал. Нолли показалось, что не стоит будить его только для того, чтобы он съел пару сваренных Полиной Диккенс яиц и пять-шесть кусочков ветчины, и отнес все это обратно и остался выпить кофе. Полина готовила чудесный кофе — одно это говорило в ее пользу. Но когда он принес Флойду ланч, тот лежал в том же положении. Нолли слегка испугался, поставил поднос и постучал ложкой по прутьям решетки.

— Эй, Флойд! Обедать пора!

Флойд не шевелился, и Нолли достал из кармана ключ и отпер дверь, хотя и не без колебаний. В последней серии «Гансмоук» один крутой парень так же притворился спящим, чтобы сбежать из тюрьмы. Нолли не считал Флойда очень уж крутым, но этот Мейрс тоже казался не таким уж слабым.

Он еще немного постоял у двери, держа ложку в одной руки и ключ в другой, рослый парень в белой рубашке, всегда темной в подмышках от пота. Он играл в бейсбол, а по выходным ездил в Портленд в ночные бары — их список лежал у него в бумажнике рядом с лютеранским календариком. Он был общительным человеком, медленно реагирующим и медленно соображающим. В силу этих причин он стоял еще там несколько минут, стуча ложкой по прутьям и изо всех сил желая, чтобы Флойд пошевелился или сделал что-нибудь. Он уже хотел звать Перкинса, когда тот появился сам.

— Что ты тут делаешь, Нолли? Музыкой решил заняться?

Нолли покраснел.

— Флойд не шевелится, Перк. Я боюсь, что он… заболел.

— Ага, и ты думаешь, ему полегчает, если ты будешь колотить этой ложкой? — Перкинс толкнул дверь.

— Флойд! — он потряс его за плечо. — Что с то…

Флойд свалился а пол, как мешок.

— Вот черт, — сказал Нолли. — Он же умер.

Но Перкинс не слышал. Он смотрел на застывшее лицо Флойда. До Нолли медленно доходил тот факт, что Перкинс испуган.

— В чем дело, — Перк?

— Ничего, — сказал Перкинс. — Пошли-ка отсюда. Господи, только бы до него не дотрагиваться.

Нолли смотрел на труп Флойда с растущим ужасом.

— Пошли, — повторил Перкинс. — Надо вызвать доктора.

В середине дня Фрэнклин Боддин и Вирджил Рэтбун подъехали к деревянным воротам в конце Берн-роуд, в двух милях от кладбища Хармони-хилл. Они сидели в «шевроле» Франклина 57-го года, который сошел с конвейера в первом году второго срока президентства Айка кремовым, но теперь был смешанного красно-дерьмового цвета. В кузове лежало то, что Фрэнклин называл Ерундовиной. Они привозили на свалку полный кузов этой Ерундовины каждый месяц, и большей частью она состояла из пустых бутылок из-под пива, вина и водки «Попов» и из пустых пивных жестянок.

— Закрыто, — сказал Фрэнклин Боддин, прочитав надпись на воротах. — Опять мы в жопе, — он отшвырнул бутылку «Доусона», допив последний глоток, и вытер рот ладонью. — Сегодня что, суббота?

— Конечно, — ответил Вирджил Рэтбун, хотя он не знал, суббота сегодня или среда, и не знал даже, какой сейчас месяц — настолько он был пьян.