|
И даже сам отец не смел заговорить с ним! Конечно, из страха перед возможными вопросами, целым рядом вопросов, из страха перед одной из тех улыбочек, на которые была щедра Корина и которые напоминали Эжену Малу хижину деда, из страха перед гневным, осуждающим взглядом. Над другим, старшим, Эдгаром, он смеялся открыто иногда недоброжелательно, как над кем-то чужим, кто предал его род - глупый блеющий баран, случайно родившийся в стае волков. Ален представлял собой тайну. Ален - это было третье звено, это было будущее, о котором отец ничего не знал, это был незнакомец, на которого он бросал украдкой опасливые взгляды. Ален был продолжением истории. Первые главы ее написал Эжен и конца ее никогда не узнает. Они шли рядом, вестник отца и подросток. Ален предложил нести ведерко с рыбой, и его спутник не возражал - молодой человек был ему за это благодарен. Стало очень светло. Сияло веселое солнце. На хрупких пленках льда, покрывавших землю и тусклую траву, сверкали капельки воды. - Запомни только, это был человек... Бург хотел было еще что-то добавить, но промолчал, он тоже был застенчив, а его спутник подумал: "Это был настоящий человек, и он тебя очень любил". В общем, он любил только Алена, потому что только этот сын не предал его. Значит, это-то и нужно было понять? И Ален в течение нескольких лет не замечал этого, жил особняком в доме, чьи тайны предпочитал не знать. Он жил как чужой рядом с этим человеком, который с тоской наблюдал за ним. - Мне неудобно беспокоить Фукре. - Они огорчатся, если ты не придешь к ним обедать. Этих людей твой отец тоже любил. А впрочем, Корина не лгала. Все, что она говорила, была правда, своего рода правда. Оба пути все время переплетались, но теперь Алена это почти не волновало. Франсуа Фукре, сидя возле дома, примерял резиновые сапоги, на которые утром наклеили заплатки. Они были ему выше колен. - Добро пожаловать, господин Ален... Я знал, что вы придете к нам. Жена будет довольна... Вкусные запахи, тепло дома, где все блестело, огонь в печке, зажженный, чтобы внести в дом жизнь и радость. Двое мужчин, Бург и Фукре, обменялись вопросительными взглядами. Как южанин Бург, конечно, добавил бы, если бы был наедине с бывшим подрядчиком: "Он славный парень..." А быть славным на его языке означало быть человеком. Глава 10 Два последних дня он чувствовал, что выздоравливает. Движения у него были еще медленные, а с губ не сходила едва заметная улыбка, обращенная к окружающим его вещам, словно для того, чтобы вызвать их благосклонность или поблагодарить за то, что они не враждебны. Он был внимателен ко всему: к запахам, доносившимся из кухни, к Ольге, которая ходила взад и вперед, убирая комнаты, к пробивавшемуся лучу солнца. Он наслаждался всем, благодарил за все улыбкой, немного печальной, которая тревожила Мелани. Например, колокола. Никогда он не слышал такого звона, как в это воскресенье, когда сидел один в подвале, а возле него стоял зеленый чемодан, и он мог достать рукой печь центрального отопления, из которой вырывалось пламя, а также толстые трубы, забинтованные, как ноги и руки больного. Он сжигал бумаги пачку за пачкой, и вдруг, в какую-то минуту, все городские колокола зазвонили одновременно. |
