|
Он услышал голос невестки: - Его там нет. Чтобы его не стали искать там, где он был, он встал, выпрямился, худой, высокий, секунду постоял неподвижно в ногах кровати отца. Губы его шевелились, как будто он тихонько произносил какие-то слова, потом он открыл дверь и крикнул: - Иду. Обед был подан в столовой, и в те минуты, когда все замолкали, слышно было, как на маленькой площади журчит фонтан. Глава 2 - Ален... Ален... Ему казалось, что он только что погрузился в сон, все-таки, не открывая глаз, он чувствовал, что уже наступил день. Он знал также, что за окнами льет проливной дождь, потому что как раз под окнами его комнаты стоял цинковый бак, по которому барабанили упругие капли. - Почему ты улегся спать одетым? Нужно было быстрее прийти в себя, вернуться к действительности. Это была сестра. Корина села на его кровать, и, открыв глаза, он с досадой увидел, - впрочем, он этого ожидал, - что она сидит, скрестив ноги, в расстегнутом халате. Неужели она не может понять, что он всегда стеснялся видеть ее полуголой. Это у нее какая-то навязчивая идея. Она была начисто лишена стыдливости. По утрам Корина иногда выходила из ванной в чем мать родила и при нем надевала чулки, высоко поднимая ноги, сначала одну, потом другую, а он не знал, куда девать глаза. Корина была красива. Все говорили, что она красива, мужчины бегали за ней. Она была пышнотелая, с упругой гладкой кожей. Эдакая пышечка! Сплошные выпуклости и округлости. Это была настоящая самка, а Алену хотелось бы иметь такую сестру, как у иных его товарищей по коллежу, скромную девушку, которую невозможно даже представить себе голой. От нее и пахло самкой. Сейчас он чувствовал ее запах, потому что она только что встала с постели. Она спала в шелковой рубашке, очень коротенькой, смятой и поднимавшейся на золотистом животе. Корина и не думала запахнуть халат. - Жозеф ушел от нас, - объявила она. - Знаю. Он тут же понял, что допустил промах: лучше было бы смолчать. - Откуда ты знаешь? Он что, предупредил тебя? Он знал это, потому что, собственно говоря, не спал всю ночь. Прежде всего, он лег одетым, не сняв даже галстук, только потому, что боялся. Он не мог бы точно сказать, чего боялся. Оставшись один в своей комнате, он не способен был раздеться, а может быть, ему было стыдно. Разве его мертвый отец не лежал почти рядом, совсем один, один в темноте? Отец лежал на своей кровати с колоннами. И Ален теперь даже мысленно не смел назвать эту кровать так, как обычно ее называл - катафалком. Это был настоящий монумент, черный с золотом, перегруженный деревянными резными фигурами, гербами. В доме было много такой мебели, купленной на распродажах, в особенности на распродажах обстановки замков. И на камине, и на шкафу, в котором можно было упрятать несколько человек, тоже красовались гербы, но дверцы его украшали печати судебного исполнителя. - Откуда ты знаешь, что он ушел? - Я слышал. Это было среди ночи. Он лежал с открытыми глазами. Комната дворецкого находилась как раз над его спальней. Сначала Ален долго слушал, как Жозеф ходит взад и вперед в носках, потом шаги раздались на лестнице. Он уходил. Это было ясно. Все слуги ушли, один за другим, несмотря на то, что им не выплатили жалованье. Ален слышал еще и другое: Жозеф, похожий на священника-расстригу, прошел в ту комнату, где находилось тело, и оставался там некоторое время, что-то разыскивая. |
