Я думал, что это только у взрослых. Человек выглядит то моложе своих лет, то старше… «Сегодня качнуло в молодость! — говорит папа. — А сегодня в старость!» А меня куда качнуло, в какое далекое детство вместе с этим дурацким вопросом:

— Вы случайно не знаете, что такое любовь?..

— Дурачка строишь? — спросил меня мужчина, но как-то так не очень осуждающе. — Или провоцируешь? — Потом опять зевнул и сказал, видя, что я терпеливо жду его ответа. — Наверно, раза два уж был в магазине для новобрачных?

— Магазин для новобрачных понятие растяжимое, — сказал я, — иногда его прилавок может тянуться от… от Рижского взморья до… Москвы… И все-таки, что такое любовь, по-вашему?

Сосед первый раз посмотрел на меня после этой фразы как на равного, но тут же принялся за свое:

— Телевизора, что ли, нет дома?

— Есть, — сказал я, — но вы же не телевизор. Я у вас спрашиваю.

— Я-то не телевизор. Только сейчас дети все видят… и все знают…

— Я в философском смысле… И меня интересует не мое, а ваше мнение.

— Ах в философском?.. В философском… На твое счастье, случайно знаю… Хоть ты наверняка больше меня об этом знаешь. — После этих слов он опять зевнул и замолчал. Зевнув еще раз, он сказал: — Знаешь ведь? Ох и циники вы, нынешняя молодежь!

И снова замолчал. Молчал он столько, что мне показалось, будто он забыл, о чем я его спрашивал, а потом вдруг ни с того ни с сего громко сказал:

— Букет живых роз в хрустальной вазе, налитой прозрачной ключевой водой видел?

— Конечно, видел, — ответил я. — У нас на даче много цветов. И вазы есть, и вода ключевая…

— Так вот, — продолжал мужчина, как бы не слушая меня, — любовь — это букет живых роз в хрустальной вазе, налитой прозрачной ключевой водой!.. А какой аромат!.. А какие краски!.. — Мужчина покачал головой и подтвердил еще раз: — Любовь — это букет! — И, зевая, добавил: — Дня три-четыре букет…

— А потом? — спросил я нетерпеливо.

— А через три-четыре дня… вода мутнеет, лепестки облетают… А аромат испаряется… — Для иллюстрации сосед сонно свистнул, изображая, как испаряется аромат. Потом он вздохнул и сказал: — И вся любовь! И все можно в мусоропровод… Все… Кроме вазы…

— Почему… кроме вазы?..

— А в вазу можно… второй букет… поставить… из хризантем…

Он смотрел на меня, прищурив один глаз. Я смотрел на него.

Я чувствовал, что у меня к горлу подступало мое время. Но я молчал. Он тоже.

— Что скажешь? — спросил он.

— Скажу… что вы… — я запнулся, не зная, как ему на все это ответить. — Вы… — Я снова запнулся и вдруг нашелся и даже повеселел: передо мной сидел старый Умпа, ненавидящий все и всех, никому и ничему не верящий Умпа сидел передо мной, и я сказал: — Скажу, что вы умпопомрачительный мужчина…

Он долго смотрел на меня, не понимая, что такое это «умпопомрачительный мужчина», смешно и нелепо переспросил вдруг:

— Какой, какой?

— Ну, помраченный умом, — перевел я свою игру слов. — И еще скажу, — продолжал я, — что назло вам постараюсь добиться в жизни всех степеней и званий и постараюсь назло вам долго жить и въеду когда-нибудь в Москву на Белой Электричке… вместе с моей любимой Юлкой… только вы этого уже не увидите! А насчет доктора технических наук, жалко, конечно, что он умер молодым, но он умер живым, понимаете, живым, а вы, а вы умрете… мертвым вы умрете.