— Хотя вообще-то, мне кажется, я имею право знать чуть побольше о том, чем мне предстоит заняться, сэр.

— Конечно же вы узнаете, Артур. Само собой разумеется. Мы отправляемся отсюда завтра днем, где-то около трех. Со всем нашим багажом, поскольку сюда мы уже не вернемся. Непосредственно перед отъездом вы получите полный инструктаж. И ни о чем не беспокойтесь. Все, что вам придется делать, — это по определенному сигналу изо всех сил тянуть за веревку. Только и всего. В нужном месте и в нужное время. Обо всем остальном позаботятся те, кому положено.

— Это как-то связано с криминалом?

— Могло бы, узнай об этом полиция, но им пока ничего не известно. И теперь уже вряд ли станет известным. Повторяю: вам совершенно не о чем беспокоиться, Артур. В Афинах вы рисковали куда больше, причем за куда меньшую, чем две тысячи долларов, плату, разве нет?

— В силу чего, сэр, мне бы очень хотелось получить мое письмо прямо сейчас. Мне кажется, теперь я имею на это право.

Харпер вопросительно посмотрел сначала на Миллера, потом на Фишера. Последний, нахмурив лоб, заговорил первым и… по-немецки. Причем очень медленно и очень устало — очевидно, уже подействовало болеутоляющее, которым его совсем недавно накачал врач, — однако его резко отрицательное отношение к моему справедливому требованию было в общем-то вполне очевидно. Впрочем, как и Миллера. Молча выслушав их, Харпер повернулся ко мне и с сожалением покачал головой:

— Извините, Артур, но с этим придется немного подождать. Более того, мои друзья, похоже, опасаются, что в течение ближайших двенадцати или даже более часов вы можете представлять для нашей безопасности достаточно серьезный риск.

— Простите, сэр, но я не совсем понимаю, что, собственно, вы имеете в виду.

— Да нет, понимаете, Артур, конечно же понимаете. — Он с чувством собственного превосходства ухмыльнулся. — Готов поспорить на что угодно, эта мысль крутилась в вашей сообразительной головке по меньшей мере последние пять минут: «Если за пару моих рук, тянущих за веревку, эти люди готовы выложить две тысячи долларов, то сколько же, интересно, может стоить звонок в полицию?»

— Да с чего… Заверяю вас, я никогда даже не…

— Ну, будет вам, Артур, будет! Конечно же ни о чем подобном вы даже не думали. Я просто пошутил, — произнес он тоном, который иначе чем дружеским назвать было бы трудно. — Но вы ведь, уверен, понимаете суть нашей озабоченности. Сейчас нам надо, очень надо чувствовать себя в безопасности, причем в данном случае даже ваше письмо мало что значит… Кстати, ключи от машины у вас с собой?

— Да, сэр, с собой.

— Давайте. — Он протянул руку.

Я вынул ключи из кармана и протянул их ему.

— Понимаете, Артур, нам совсем не хотелось бы, чтобы у вас вдруг возникло желание передумать и причинить нам, так сказать, «определенные неудобства». Ну, скажем, попытаться скрыться или сделать что-нибудь еще в этом роде, — объяснил он.

— И, кроме того, мы совсем не хотели бы, чтобы он попробовал позвонить кому-то по телефону, — медленно, но не скрывая злобы, прошипел Фишер.

— Да, и это, конечно, тоже. — Харпер на секунду задумался. — Вот что мы сделаем: Гансу, скорее всего, понадобится помощь, чтобы раздеться и одеться. Кроме того, доктор дал ему еще один антибиотик, который надо будет принять несколько позже… Думаю, имеет смысл поставить в его комнате еще одну кровать. Для Артура.

— Чтобы он имел возможность убить меня, используя мое беззащитное состояние, а потом убежать через окно? — хрипло пробурчал Фишер.