ДЖЕППЕ. Сорок тысяч миль! Но на земле нечего смотреть на таком расстоянии! Она же круглая! Колумб доказал это. А Магеллан обогнул землю. (Одной рукой описывает дугу круга, а другой изображает касательную, уходящую в пространство). Сорок тысяч миль по прямой выходит… смотреть в небо? (Потрясенный). В пространство! (Почти в ужасе). Сорок тысяч миль…

САГРЕДО. Смертный проникает взглядом на сорок тысяч миль… И что ты надеешься увидеть?

^{Галилей делает лампу поярче и в ее свете внимательно рассматривает линзу. Он дышит на нее, протирает последний раз и начинает вставлять в телескоп.}

ГАЛИЛЕЙ. Что я надеюсь увидеть?..

САГРЕДО. Ты же будешь не просто смотреть в пустоту. Ты будешь смотреть на что-то… на звезды!

ГАЛИЛЕЙ. На звезды.

САГРЕДО. И ты увидишь их такими, как не видел никто. Они будут ближе и больше.

ГАЛИЛЕЙ. Может быть, мне удастся увидеть и новые звезды.

ДЖЕППЕ. Полиссена, ты слышишь? Новые звезды!

ПОЛИССЕНА. Еще бы не слышать!

ГАЛИЛЕЙ. Нет, не новые. Они существовали всегда. Просто человеческий глаз не различал их. Когда небо в облаках, мы почти не видим звезд… А в ясную ночь их огромное множество. Моя зрительная труба прорвет эту пелену, и тогда… (Он заканчивает установку линзы, направляет телескоп на небо и приникает к окуляру. Изумленно восклицает, откидываясь назад). Смотрите!

^{Сагредо смотрит в телескоп. Джеппе и Полиссена, нагнувшись, дожидаются своей очереди. Галилей медленно поднимает голову и осеняет себя крестным знамением. Ему приоткрылась гармония небесных сфер.}

^{_{Галилей — Мелвин Дуглас. Телеспектакль NBC, США, 1966.}}

^{Действующие лица застывают на месте. Свет гаснет. На сцену выходят трое. Свет зажигается, действующие лица приходят в движение. Вошедшие — это профессор Маджини, главный математик университета в Болонье, Либри, профессор философии Пизанского университета, и профессор Сицци, известный флорентийский астроном и священнослужитель, — он в сутане. Все трое — уважаемые ученые, преподающие в старейших университетах. В споре с Галилеем они оперируют понятиями тогдашней науки.}

МАДЖИНИ. Итак, дорогой Галилей, вы утверждаете, что вокруг Юпитера вращаются четыре луны?

ГАЛИЛЕЙ. Да.

МАДЖИНИ. То есть вы увеличиваете число планет с семи до одиннадцати.

ГАЛИЛЕЙ. Я не собираюсь ни уменьшать, ни увеличивать число планет. Много ночей подряд я направлял мою зрительную трубу на небо и видел то же самое. Как вокруг нашей земли вращается одна луна, так вокруг Юпитера четыре. Сегодня ночью я хочу, чтобы вы сами увидели их через мою трубу.

СИЦЦИ. Аристотель учит: существует только семь планет.

ГАЛИЛЕЙ. Аристотель жил две тысячи лет назад. Он знал много… но не все. Он мог заблуждаться.

ЛИБРИ (с благоговейным ужасом). Заблуждаться? Аристотель?

МАДЖИНИ. Вы отрицаете великую мудрость Аристотеля?

ГАЛИЛЕЙ. Утверждать, будто две тысячи лет назад один человек мог объять необъятное, — значит отрицать будущее человечества. Как можно ставить пределы человеческому познанию? Кто осмелится предположить, что мы узнали о мире все, что могли узнать?

СИЦЦИ. Но на небе только семь планет! Так говорит Аристотель. Я покажу вам соответствующее место у него. (Берет у Либри большую книгу, которую тот принес с собой, листает ее).

МАДЖИНИ (глядя в книгу из-за спины Сицци). Смотрите!

ЛИБРИ (глядя в книгу из-за спины Сицци и Маджини). Смотрите!

^{С торжествующим видом они держат перед Галилеем раскрытую книгу.}

ГАЛИЛЕЙ (не взглянув, закрывает книгу).