Разворачивая пакет, привезенный из московского «Гастронома», Светлана с ужасом спрашивала:

— Костя! Зачем вы купили столько икры?

— Килограмм, — говорил Костя. — Разве много?

Зинаида Львовна слабо смеялась из своей комнаты.

Увидев, что Светлана согрела воды, вылила в ведро и опустила туда тряпку, Костя взял у нее из рук ведро:

— Ты с какой комнаты начинаешь?

Вымыл пол действительно очень хорошо и очень быстро.

Даже Мария Андреевна похвалила.

Костя отжал тряпку и развесил ее на крыльце черного хода.

— Старый солдат, Мария Андреевна!

Мария Андреевна приходила каждый вечер, да и днем заглядывала часто.

Полная и довольно большого роста, она обладала удивительной способностью неслышно двигаться и неслышно разговаривать. Во всех ее движениях было что-то ласковое и успокаивающее.

Теперь Костя вспомнил ее и вспомнил, как легко она поднимала раненых в госпитале, не хуже мужчин-санитаров.

Светлана и Мария Андреевна по очереди спали на диване в столовой. Костя, по просьбе Светланы, передвинул буфет, поставив его боком к стене, спиной к дивану. От буфета к другой стене Светлана протянула шнурок и повесила занавеску. На ночь занавеска задергивалась, часть столовой отделялась, оставался маленький проход из Костиной комнаты в переднюю и комнату Зинаиды Львовны.

Впрочем, Костя заметил, что занавеска задергивается очень редко.

— Светлана, ты, собственно, когда спишь?

— Как — когда сплю? Вот Мария Андреевна придет в двенадцать часов, и я лягу.

Квартира была такая крошечная, что, когда Светлане и Косте нужно было поговорить, чтобы Зинаида Львовна не услышала, приходилось уединяться в кухне или в Костиной комнате, да и там закрывать дверь и говорить как можно тише.

— Ты ляжешь сейчас, и ляжешь не на диване, а здесь. — Костя хлопнул рукой по своей кровати. — А Мария Андреевна, когда придет, ляжет на диване и тоже будет спать, а с мамой ночью я посижу, потому что я больше так не согласен!

— Вы же не знаете, что нужно делать, если…

— Ты мне объяснишь, а если буду сомневаться, кого-нибудь из вас разбужу. Ложись, Светлана, прямо сию же минуту ложись! Только вот… — он провел рукой по одеялу, — твердо тебе будет…

Он положил на кровать шинель, свое старое ватное пальто, драповое пальто, разровнял, принес из столовой какие-то маленькие подушки.

— Оставьте, я сама постелю.

— Спи!

Оставшись одна, уже потушив электричество, Светлана ворочалась с боку на бок и, несмотря на усталость, долго не могла заснуть. Хотелось поплакать, дать себе волю. Никто не услышит, никто не войдет.

Нет, нельзя распускаться!

Глаза немного привыкли к темноте. В маленькой комнате стали вырисовываться знакомые предметы. Рядом — письменный стол. В углу над головой — книжная полка. На ней лежит — Светлана знала — старый альбом с фотографиями…

Светлана вытерла о подушку щеку.

Пускай шинель, пускай драповое пальто… Твердый, очень твердый кэлькэшоз!

…Зинаида Львовна проснулась ночью:

— А у меня новая сиделка.

— Да, мама. Если чем не угожу, вели старых позвать, опытных.

— Светланка спит?

— Спит.

— Это хорошо. Если бы ты знал, Костя, как она со мной… Хорошая она очень.

— Да.

— И умница.

Костя опять сказал:

— Да. Знаешь, мама, мне приходилось слышать, что многие девушки желали бы иметь старших братьев.