— Работайте по плану, — Гриша не выдержал затянувшейся паузы и махнул рукой.

— На буссолях, данные!

Справа и слева прокричали две цифры. Никем не примеченный плашетист сообщил третью, после чего наводчик что-то подкрутил и, прильнув к прицелу, пошевелил в нём ещё одно место.

«Горизонтальную поправку взял на глазок», — сообразил Гриша.

— ПравИльные, пять влево, — вдруг потребовал прильнувший к окуляру солдатик.

Дюжие хлопцы, сунув ломы под раскоряченные станины, поворотили пушку, как их просили, а потом грянул выстрел. Подождав несколько секунд наводчик, видимо довольный достигнутым результатом, приказал:

— Беглым, — и более не отвлекался от окуляра, только сдвигал горизонтальное колесо.

При каждом выстреле ствол откатывался назад на метр, вышвыривая вперёд себя мощную струю воды. Вперёд — это относительно направления своего движения, а на самом деле — назад в землю между станинами, отчего грязные брызги разлетались во все стороны. Чумазые заряжающие сноровисто руками выводили его обратно, открывали затвор, подносили пенал с зарядом и вталкивали его вслед уже досланному до места заострённому спереди цилиндру снаряда. И ещё в какую-то воронку заливалось ведро воды. Потом наводчика за приделанную к его спине рукоятку отрывали от прицела и давили на рычаг утопления воспламеняющего стержня.

Выстрел.

И снова весь цикл.

И так девять раз.

Потом наводчик дал команду: — Дробь.

Царь, следивший за слаженной работой расчёта, выглядел недовольным, когда всё завершилось, но, переведя взор в сторону мишени, успокоился. Стрелять больше не по чему.

— Простите, госпожа прапорщик, я, кажется, по каркасу угодил ненароком, — наводчик выглядит смущённым.

— Оляпка — лопух — прицел обнизил, — недовольный взгляд в сторону планшетиста, — а ты что, не видел куда попадания ложаться? Поправить не мог? Растерзаю. Последним выстрелом понтон утопил, раззява, — а Наталья строга.

— Это, госпожа прапорщик, на последнем заряде перекос в пенале был. Часть пороха выкрошилось мимо. Вот и не долетело чуток, — неожиданно вступился прибойниковый заряжающий. А пенальный показал пустую деревянную трубку.

— Точно. Плохо натёрли воском, вот оно и прихватило с краю.

— Э, княгиня, если вы не заняты сегодня вечером, не заглянете ли на ужин ко мне в терем. Мы с хозяйкой моей Ольгой Фрицевной были бы рады вас принять и угостить по рысскому обычаю. Мужа вашего тоже непременно с собой берите.

Вот это дела! Кажется, папенька вернулся к обычному своему доброму расположению духа, если позволяет себе столь пикантные шутки.

Наталья же, видно сгоряча да в запале, лопухнулась мило и по-девичьи:

— А почему княгиня?

— А потому что княжной можно только родиться. А вот княгиней стать проще, или при замужестве, что, увы, не случилось, или по Высочайшему указу, что только что произошло. Итак княгиня… э-э…

— Вельяминовы мы, — второй раз подряд сплоховала Наташка.

— Это по мужу ты, дочка, Вельяминова, а урождённая?

— Чертознаева.

— Так обязательно пожалуйте к ужину. Сегодня же. И князя своего Чертознаева непременно берите с собой.

Ого!!! А папенька-то совсем расшалился. Ведь знает, кто она. Или это в его огород камушек? Или это он Наташку интригует, проказник?

— А скорострелки смотреть будете?

— Скорострелки? А это что было?

— Дальнобойка.