Вот, незадача. Ничем её не проймёшь. Даже сказки они одни и те же читали. Елки, когда же он вырастет, чтобы как с женой обойтись с любимой?!

К завтраку Федот вышел с синяком под глазом. Князь, княжна и царевич потчевали Волкера, хранившего молчание по самому волнительному для присутствующих вопросу — согласен ли он пойти в солдаты, чтобы хлеборобствовать, как считает нужным.

Любава прислуживала, наряженая по рысскому обычаю в сарафан, а Татьяна оделась на иностранный манер в платье сельджукского кроя. Разговор вращался вокруг образования княжны. Учителя, что были приглашены для Григория, уехали ещё в начале лета, а кроме святых отцов грамотееев на острове не было. Федот просто в отчаянии, но сноситься со столичным островом нынче рискованно — кто только не шастает в это тревожное время в окрестных водах. Казаки трижды отбивали какие-то шайки, а на западном берегу патруль перестреливался с неизвестным судном, воспрепятствовав высадке со шлюпок.

Так что посылка весточки каждый раз — дело опасное. Только по великой нужде отряжают быстроходную ладью с тремя десятками стрельцов на вёслах, и редкий раз такой поход обходится без стычки.

Ещё поговорили о том, что в этом году крестьяне неплохой урожай собрали. Купцы, правда, не торопятся его скупать, полагая городские склады не особенно надёжным местом. Возвращения сельджуков опасаются все.

— Ваше Высочество! А нельзя ли восьмую часть от урожая на нужды хозяйства оставлять? А то ведь лошадей-то кормить придётся своим овсом, — вдруг спросил гость, когда дело уже дошло до кофе.

Гриша отломил краешек булочки. Вот не такие они, как у Прасковьи, и всё тут. Не хуже, но и не то. А что касается двенадцати с половиной процентов вместо предложенных десяти, так и ладно. Он ведь не считал, если честно признаться, потому что никаких исходных данных у него нет. Ну ни малейшего представления о затратах, что несут земледельцы не имеет. Но для виду подумал, помедлил, даже глаза к потолку поднял глубокомысленно, вроде как считает что-то.

— Ладно Волкер! Будь по-твоему. Только смотри же, по имени меня зови, как вчера. В кабинет пойдём, бумагу напишем для капрала. Подсказывать станешь, чего ему повелеть надобно. Тимоха! Прапорщика Тыртова пригласи, да сразу в кабинет веди.

Подумал, что прямо сейчас нужно договориться о работниках для заведения, где очищают селитру, и чтобы там заодно тем же народом ещё и пашни пахали, да рожь сеяли. Новобранцы-то тамошние все от сохи, им это не в диковинку будет.

Уехал Волкер. Командир крепости и вообще всего регулярного воинства на острове у царевича задержался. Сговорились с ним, что на жалование и довольствие для очищальщиков селитры деньги казна в полк перечислит, а на амуницию и огневые припасы — нет. Это Федот так настоял. Вроде как воины, но по хозяйственной части.

Жаловался прапорщик на то, что рекруты в этом году попались ему почти одни бестолковые. Парни крестьянские, достигшие нужного возраста, ни грамотностью не отличаются, ни склонностью к понятливости. Что послушны — это да. Строю их обучить можно, да и с ружъём управляться тоже как-то ещё выходит, а вот по основной части боя, когда сторой на строй в багинеты сходится, то, считай, на одну баталию всего пополнения только и хватит. Полягут, увальни криволапые. В первом же бою полягут!

Поначалу это не так заметно было, а как вернулась основная масса новобранцев с работ, куда по велению Григория он их посылал, так и проявилось всё.

— А что, в прошлые годы разве иначе было? — Федот, при разговоре сидел, поинтересовался.

— Другие годы мы столь не набирали. И потерь таких не было, и войны не случалось с той поры, как я на службу заступил, — Тыртов молод. Лет двадцати с небольшим.

— То есть что, строже отбор был, что ли?

— Конечно.