Выстрел.

Новая манипуляция рычагом, снарядом, прибойником, рычагом, рукояткой.

Выстрел.

И ещё восемь раз подряд. Меньше минуты — и ящичек с цилиндриками пуст. Скорострельность просто фантастическая.

Кивнул стрельцам, а потом вместе с ними отравился к мишени. Стенка наскоро сложенного сруба в четырех сотнях метров от орудия изрядно расковыряна. Есть даже одно пробитие там, где три пули угодили в одно и то же место. Почти в одно. Остальные увязли в брёвнах, расплющившись, хотя ямки проделали заметные.

— Что же, стрельцы, быстрая пальба оказалась вполне возможной. Это хорошо. Теперь давайте о плохом поговорим. Чем наша пищаль не удалась, выкладывайте, как на духу.

— Первое дело, это картуз оказался слабым на удар. То есть, что бурый порох легко слёживается, это верно подмечено, и что его лучше сразу в той форме и слежать, в которой потом в пушку запихивать станешь, опять же верно. Опять же куделю в него ежели добавить, то горит он медленней и ствол не разрывает. Нагар, опять же от него такой, что банить можно после десятка выстрелов, а не через два-три. Но крошится он, всё таки, только чуть задень, — старый мастер поскреб затылок, и продолжил: — Второе дело, свинцовая пуля доспех или даже щит прошибёт, пожалуй. Доску на струге или ушкуе ещё проломит. А вот кораблю ничего не сделает. Увязнет в обшивке. Там ведь доски много толще.

Хотя то сужение, что поясок на пуле сминает — это ты верно придумал, и что пыж надо вставить деревянный и с пулей его скрепить, это тоже хорошо, а то снаряд бы точно сломался, чуть тронь. Словом, царевич, с припасом надо обращаться нежнее, чем мамка с дитятей тетёшкается.

Что ещё надобно сказать — без крепкого лафета нам все эти приспособления, что к стволу приделаны, никак не удержать, хотя отдача против пушки выходит слабая, а наводить, если по пехоте палишь, такую тяжесть трудно. Кучность-то отменная выходит, стало быть уже за полверсты пальбу открывать можно. Только навести по человеку с такого расстояния никак не получается ни на какой глаз это не выйдет.

Гриша выслушал обстоятельный монолог и, положив книжечку на лафет, сделал несколько записей.

— Спасибо вам, братцы. Порадовали. Вот вам денежка малая за труды. Передохните пока, погуляйте, а я в другой раз приду, тогда дальше станем говорить. Понятно, что для войны эта модель не годится, не сможет никто из неё в бою палить. Но мы сделаем так, что сможет, потому что, если оно в принципе работает, то остальное — дело нашего прилежания. Поправлять будем.

Над эскизами он в эту ночь засиделся допоздна. Про то, что в свинцовую пулю следует поместить стальной стерженёк — это решение очевидное. Просто надо придумать правильную форму для того, чтобы этот пробойник сразу потом залить — и дело с концом. Тогда можно поробовать и корабельную обшивку прострелить.

Со снарядом тоже решение нащупал. Пенал ему нужен такой, чтобы прямо из него и пулю и порох одним толчком прибойника в дно вдавить в ствол. А прибойник шток сразу на пушке закрепить, чтобы он всегда в нужное место угадывал.

Третий вопрос — поворотливость при наводке. Долго соображал, а потом придумал взять переднюю часть обычной телеги, но вместо кузова взгромоздить на неё лафет, спилив с него опорную часть. Заместо неё можно оглоблями в землю упереться — отдача-то не особенно сильная.

Ну а для прицеливания нужно зрительную трубку приделать, только метку какую-то придумать, как нанести. А то ведь непонятно в какое место из того, что в неё видать, орудие нацелено.

— Наташа, ну-ка вспоминай, что там в оптике про фокусные расстояния толкуют, и куда рисунок наносить, чтобы его вместе с изображением было видать?

Девушка сидит рядом с ним в светёлке и при той же свече штопает вязанные копытца, которые ещё носками иногда называют.