Соня закинула руки за голову, сказала сквозь зубы:

— Был бы у меня муж, был бы просто хороший друг, я бы… да я бы горы своротила, чтобы гордился он мною, чтобы понимал, какая я…

Помолчала, опустив красивую голову, и спросила, глядя на Антонину в упор:

— Небось твой-то тобой гордится? Скажи, гордится?

— Не знаю, — ответила Антонина.

Она и в самом деле не знала. Гордится ли ею Василий? Может, и так. Но не в этом суть. Главное — любит, любит ее, и от этого сознания ей легче жить, и работа спорится, и, кажется, весь мир бы переделала по-своему, чтобы все люди были здоровые и счастливые, все — и молодые, и старые…

Василий писал по-прежнему, каждый день. Подробно описывал все, что творится в селе, и она знала из его писем, что многие недовольны Вассой Павловной, то и дело вспоминают о ней, Антонине, о том, какая она внимательная, безотказная, а эта — отщелкает свои часы, а после — хоть трава не расти!

«Ждут тебя все, дни считают, — писал Василий. — А больше всех все-таки жду я…»

Одно удивляло Антонину — Василий ни слова не писал о Юльке. Обо всех вспомнит — о стороже Дмитрии Дмитриче, о новом киномеханике, который жалуется на головные боли, но показаться желает одной лишь Антонине, поскольку много наслышан о ней, о школьниках, что по совету Антонины собираются с весны начать поход против непарного шелкопряда, и о новых Халатах для доярок, которые еще до отъезда выхлопотала Антонина, — обо всех и обо всем пишет Василий, и только про Юльку, про то, как она живет, как ее здоровье, Антонина ничего не знает. Василий словно воды в рот набрал — ни слова о ней…

Как-то Антонина не выдержала, сама написала Юльке открытку, спрашивала, как здоровье, пьет ли парное молоко, просвечивала ли легкие?

Юлька ответила быстро — чувствует себя хорошо, чего и ей желает, молоко иногда пьет, когда не забывает, в остальном все по-старому. Отец, если не пьяный, хорош, а мачеха какой была, такой и осталась, грызет Юльку без устали, пилит и точит ее день и ночь…

Антонина прочитала Юлькино письмо, задумалась. Что за баба эта самая мачеха! Кончится тем, что девчонка сбежит из родного дома, а ведь здоровьем Юлька похвалиться не может! Мало ли что может с нею случиться?

Мысль, простая и ясная, мелькнула в ее сознании. Мелькнула и не исчезла. Что, если взять Юльку к себе? Пусть живет у них, никому не помешает…

Чем больше думала Антонина, тем сильнее укреплялась в своем решении. Дом у них просторный, хозяев всего двое — она и Василий. Он человек покладистый, наверняка согласится, примет Юльку как родную, им с ней веселее, и ей, Юльке, будет лучше, а уж она, Антонина, все сделает, поправит девчонку, глаз с нее спускать не будет, а добьется своего — поздоровеет Юлька!

3

Кончился выпускной вечер. Антонина и Соня вернулись в общежитие. Соня чуть попозже Антонины.

Красивая, с разгоревшимися от танцев щеками, она смеялась, закидывая голову, блестя белыми, крупными зубами.

— Ой, Тонька, меня нынче все нарасхват, видала? То один просит на танец, то другой…

Антонина с улыбкой смотрела на нее:

— Королева бала, что и говорить…

— Да, королева…

Соня вздохнула:

— Вот и расстаемся мы с тобой, Тоня. Когда-то теперь свидимся?

— Свидимся, — рассеянно ответила Антонина.

Соня подошла к зеркалу.

— А я вроде привыкла к тебе, — смущенно, глядя в зеркало на Антонину, сказала она. — Разъедемся — скучать буду.

— И я по тебе скучать буду, — ответила Антонина.