И говорить ничего не надо. Дышать ему в шею, обнимать, чувствовать сквозь все слои одежды, как и он тоже обнимает. И молчать, потому что слова не нужны. Потому что их нет. И потому что Захар все понимает без слов — Уля была в этом уверена. И ее восторг, и благодарность и… и ее восхищение им. Хотя про последнее понимать Захару все же, наверное, не надо.

Они так простояли какое-то время, в тени темной стены леса.

Первым шевельнулся Захар.

— Так, ты у меня голодная. А давай-ка по чаю с бутербродами, a?

Это был самый вкусный чай в жизни Ульяны. И самые вкусные бутерброды. Она устроилась на сиденье снегохода — настоял Захар, чтобы ноги не морозила на снегу, а сам он стоял напротив, в своем объемном черно-желтом костюме и унтах — унтах, подумать только — в одной руке пластиковая кружка с чаем, в другой — бутерброд — и рассказывал что-то. Про поля. Про системы снегозадержания.

Про лес. Про породы деревьев. Про птиц, которые здесь водятся.

Ульяна пила чай, еда бутерброд и… и пока ни о чем не думала.

Думать она будет после. Пока она могла только наслаждаться. И немного удивляться.

— Ну как, поехали дальше? Можем еще немного покататься, а потом надо назад. Мы далеко забрались, километров на тридцать.

— Сколько?! — ахнула Ульяна.

Она вдруг осознала, что совершенно не представляет, где они находятся. Ей почему-то казалось, что они все это время катались кругами по полям вокруг поселка. Захар тряхнул кружкой, выплескивая последние капли чая, сунул посуду в сумку, а потом повернул запястье, что-то потыкал на часах.

— Даже тридцать два — судя по навигатору.

Тридцать два километра. Ульяна находится где-то в глуши, в зимнем лесу, в тридцати километрах от ближайшего жилья. И без Захара она отсюда не выберется. Это была такая новая удивительная мысль. Уля несколько секунд покрутила ее — и поняла, что страха нет.

Как можно бояться, когда рядом Захар? Но вот что-то такое другое внутри ворочается… Ей вспомнилась собственная реакция, когда Захар в бане прижал ее за шею к лавке и сказал: «Не хватит».

А вот сейчас — снова. Вот это чувство, что рядом есть человек, на которого можно переложить всю ответственность за происходящее и просто спрятаться за его широкую спину. Сколько тысяч лет этим желаниям? Господи, откуда в ней этот атавизм?

Север, сука, это твои проделки?! Но желание снова обнять Захара, прижаться, удостовериться, что он тут, рядом, что он ее потом посадит на снегоход и увезет туда, в тепло, что он точно знает, что делать — было новым. И очень сильным. Черт, ей все мозги выдуло на этой прогулке. И вместо умных мыслей из тьмы веков выползли древние инстинкты.

Сопротивляться им Ульяна не могла. Поэтому шагнула и снова обняла. И снова уткнулась в так и не застегнутый ворот крутки, где была горячая и вкусно пахнущая шея. И с почти обморочным восторгом почувствовала, как он ее снова обнимает. Его губы у виска.

— Все в порядке?

Это не «в порядке» называется, это про что-то другое. Но Ульяна лишь вздохнула и все же ответила:

— Мне… мне так хорошо никогда не было. Спасибо, Захар.

— Ночью отблагодаришь.

В щеках, которые и так были явно красными от встречного ветра, стало совсем горячо. И не только в щеках. Уля плотнее зарылась лицом во вкусно пахнущую шею, переступила с ноги на ногу — и неожиданно охнула.

— Что такое? — тут же переполошился Захар.

— Да просто ноги… — Ульяна смущенно положила руки на бедра. — Все же немного затекли. Пока мы катались, да и потом я все время сидела. Может, прогуляемся? — она, пряча от него взгляд, посмотрела внимательно на кромку леса.