— Не ворчи, — Ульяна погладила его по щеке. — Давай доедать и собираться!

***

Это были прекрасные выходные. Захар завез Ульяну домой, чтобы она переоделась. И, пока она это делала, позвонил в конный клуб и договорился о занятии.

Там Улю больше всего поразили две вещи: шлем для верховой езды и то, какие же лошади большие! До этого Ульяна видела этих животных только в кино или на картинках. Ей выделили самую смирную кобылу по кличке Люся, с которой Ульяна быстро подружилась с помощью морковки. Два круга по территории конного клуба стали для Ули самым настоящим приключением и испытанием, хотя Люся шла смирным шагом, ведомая юной сотрудницей конного клуба.

А потом, закончив свои конные упражнения, Ульяна пила чай из термоса, который захватил из дома Захар, и смотрела, как ездит верхом он — на совершенно огромном лоснящемся светло-желтом красавце-жеребце, про окрас которого Уля теперь знала, что это называется «соловый». Уля снова вспоминала тот разговор в деревне и слова про то, что Захар родился в седле. Ульяна за два круга на идущей медленным шагом лошади умаялась так, что ноги до сих пор тряслись. Люся, конечно, смирная, но она же огромная!

Высокая! И движется под тобой! А для того, чтобы спокойно, уверенно и ровно держаться в седле, когда под тобой гарцует жеребец, нужен явно какой-то особой талант. И у Захара он был.

А потом они пообедали в чудесном фермерском кафе прямо при клубе. Всю обратную дорогу Ульяна зевала, не стала протестовать, когда Захар ее привез к себе, а потом, собрав последние силы, приняла душ и завалилась спать. Разбудил ее Захар уже ближе к вечеру — самым непотребным и самым приятным образом. И Уля получила то, от чего отказалась утром.

Правда, вследствие подвигов в конном клубе, она была в состоянии только лежать на спине, а все остальное сделал Захар.

И сделал прекрасно.

На следующий день, несмотря на легкую боль в бедрах, Уля снова попросилась к Люсе, и воскресенье было таким же прекрасным, как и суббота, только без Натальи Николаевны. Ну, это и к лучшему. В общем, два прекрасных дня. А грустить себе

Ульяна запретила.

***

Дни летели за днями, они складывались в недели, а недели в месяцы. Да, вот уже и апрель. Вот уже и май.

На работе у Ульяны все складывалось настолько отлично, что ей иной раз даже хотелось себя ущипнуть — правда ли это?

Работать с Сатаной оказалось просто. Неожиданно просто. Юрий Валентинович был руководителем требовательным, но это были понятные требования. А его строгость объяснялась огромной ответственностью, которая на HEM лежала. И этой ответственностью он начал с Ульяной делиться. Степень вовлеченности Ульяны в дела агрохолдинга «Балашовский» росла.

А вместе с ней — и уважение в коллективе. К маю Ульяна уже могла констатировать, что стала практически своей среди топов «Балашовского», и немалая заслуга в этом — Юрия Валентиновича, который при каждом удобном случае демонстрировал, какую важную роль Уля играет в его службе, и что она, на самом деле, его правая рука. Что говорить, это то, чего Ульяна и хотела, и это грело ее самолюбие. Хотя где-то немного все равно подъедало сомнение — справится ли? Но она очень хотела справиться. В том числе, ради Захара.

Теперь, когда Ульяна стала вхожей в круг топ-менеджеров агрохолдинга, она гораздо более отчетливо переставляла себе, какое место в служебной иерархии «Балашовского» занимает Захар. Да, над ним иногда за глаза подшучивали — впрочем, такие шутки могли себе позволить разве что сами Балашовы, Ватаев и Самсонов. А, с другой стороны, они же — и не только они — относились к Захару с какой-то совершенно рационально необъяснимой… Уля не могла подобрать слово… нежностью, что ли. Как к любимому ребенку.