|
Осатаневшие от страха, они, будто напуганные кузнечики, попрыгали в залитую туманом бамбуковую чащу, оставляя позади себя бурый кровяной след. - Будем преследовать? - задыхаясь от возбуждения, спросил у Марко огромный блондин. - Нет, - ответил Марко. - Пусть вернутся к своему хозяину с невыполненным заданием. Хайду-хан обойдется с ними, как всегда, жестоко. А заодно поймет, что его лазутчикам не взять нас так же просто, как бир-мяньским племенам поймать в яму слона. И позвольте, друзья мои, поблагодарить вас за помощь. - Видишь коня без всадника - рядом беда, - бросил в ответ блондин. - Теперь вы, должно быть, далеко от своей родины, - предположил Марко. - От моей родины? - переспросил гигант и озадаченно наморщил лоб. - Да, моя родина очень далеко. На севере. Очень далеко на севере. И на западе. А теперь я брожу по дорогам вместе с этим немым пажом. Язык у него есть, но говорить не может. - Приглашаю вас и вашего пажа последовать за мной, чтобы встретиться с моим отцом. Он обязательно захочет вас вознаградить. - Да. Теперь поедем с вами, - сказал могучий блондин и сплюнул в темное кровяное пятно. То, как Марко и могучий северянин общались тем вечером у костра, вполне может озадачить жителей тех мест, где все говорят на одном языке и других не знают. Но тут следует заметить, что венецианцы обычно начинали учить чужие языки чуть ли не с колыбели. А если няньки и другие слуги оказывались иностранцами - то как раз с колыбели. Немецкий и славянский почти незаметно для себя выучивали на набережных каналов. С куда большим трудом овладевали греческим и латынью. Ибо греческий был, в конце концов, главенствующим языком венецианских Заморских владений - заграничных колоний республики, отошедших к ней главным образом при крушении Византийской империи. Для торговли с сарацинами требовалось как минимум знание арабского. А поскольку турецких купцов с Леванта прибывало все больше и больше, каждый мало-мальски толковый венецианский торговец овладевал уже основами и турецкого. Если же знаешь несколько языков, куда легче научиться любому другому. Волосы могучего северянина были, пожалуй, не желтее, голубые глаза не голубее, а красное лицо не краснее, чем, к примеру, у сакса или англа. И все же было в этих желтых волосах, голубых глазах и красном лице что-то... именно скандинавское. Германо-шведское. Или варяжское, как выражались русы. Как же занесло его в Катай - страну еще более далекую (считая от его родных земель), чем даже от родины самого Марко? Об этом венецианец и спросил. Северянин думал довольно долго. Наконец последовал лаконичный ответ: - Шел - и пришел. О том, почему О-ла-фу - таково было его катайское имя - "шел" от самого Константинополя (от Микельгарда, "Великого Города", как выражался северянин) до Катая вместо того, чтобы грести, плыть или хотя бы "идти" к своим родным лесам, островам и фиордам, Марко спрашивать не стал. |
