Разочарованная неудачей, она тряхнула волосами и стала оглядываться вокруг. Комната была просто огромной и была разделена посередине, как это обычно делается в общественных библиотеках. Высокие, от пола до потолка, стеллажи были заставлены книгами. Они закрывали все стены, в которых были ниши, тоже забитые множеством томов. Пахло сыростью и пылью, старинными фолиантами. Воздух был до такой степени насыщен этими запахами, что даже дышать было страшно – казалось, если вдохнешь, легкие наполнятся буквами, словами, чернилами, частичками бумаги и клея.

В одном из углов комнаты стоял узкий неглубокий шкаф с открытыми дверцами. На ковре остался след от стремянки, указывающий, к какому именно стеллажу тащил ее Юлиан. Книги, стоявшие на его верхней полке, с трудом можно было разглядеть во мраке, царившем под потолком, затянутым пыльными нитями паутины. Однако в отличие от книг, ровными рядами расположенных на нижних полках, книги наверху стояли кое‑как, лежали неаккуратными стопками. Такое впечатление, что пользовались ими часто и перебирали совсем недавно.

– Вот как? Значит, я маленькая девочка? А ты кто же тогда? Между нами всего лишь год разницы... – Она подошла к стремянке и стала подниматься наверх.

Кадык у Юлиана дернулся, он отбросил в сторону книгу и вскочил на ноги.

– Оставь в покое верхнюю полку, – ровным голосом произнес он, подходя к лестнице.

Не обращая на него никакого внимания, Хелен принялась вслух читать названия книг.

– Коатес. «Магнетизм человека, или Как гипнотизировать»... Фу! Ерунда какая‑то! «Ликан...» «Ликантропия...» Это еще что? «Эротические откровения»... – Она восторженно захлопала в ладоши. – Это что, непристойные картинки, Юлиан? – Взяв книгу с полки, она раскрыла ее и тихо вскрикнула. Черно‑белые рисунки на открывшейся странице были скорее отвратительными, чем эротическими.

– Положи на место! – прошипел стоявший внизу Юлиан.

Поставив книгу обратно, Хелен стала читать другие заглавия:

– "Вампиризм!" Ого! «Сексуальные возможности сатиров и нимфоманок», «Садизм и другие сексуальные отклонения», «Существа‑паразиты»... Какое разнообразие! На этих старых книгах совсем нет пыли. Ты что, часто читаешь их, Юлиан?

– Слезай оттуда! – приказал он и тряхнул лестницу. Голос его был очень тихим, но в нем прозвучала угроза, при этом он был таким низким, почти утробным, какой ей никогда прежде не приходилось слышать. Он мог принадлежать взрослому мужчине, но не юноше. Хелен взглянула на него сверху вниз.

Юлиан стоял прямо под ней, его поднятое кверху лицо находилось где‑то на уровне ее коленей. Глаза походили на две черные дыры, проделанные в нарисованном на бумаге лице, а зрачки отсвечивали подобно черному мрамору. Она внимательно всматривалась в это лицо, но никак не могла встретиться с Юлианом взглядом, потому что он избегал смотреть на нее.

– Что ж, теперь я верю, что ты действительно испорченный молодой человек, Юлиан, – стараясь поддразнить его, сказала Хелен. – Эти книги... и все остальное... – Теперь она была довольна, что из‑за жары надела короткое платье.

Он отвернулся, провел рукой по лбу и отошел.

– Ты... ты хотела сходить на скотный двор... – Голос его вновь стал мягким и тихим.

– А можно? – Хелен спрыгнула с лестницы. – Я обожаю старинные коровники. Но твоя мама говорила, что это небезопасно.

– Думаю, что вполне безопасно, – ответил он. – Джорджина беспокоится по любому поводу. – С самого детства он называл мать Джорджиной, и она никогда против этого не возражала.

Они прошли по неприбранному дому.